Тавриз туманный
Шрифт:
– Я слышала о вас и чрезвычайно рада нашему знакомству, - сказала мисс Ганна, обращаясь к Абульгасан-хану.
Абульгасан-хан запел. Кроме меня и американки, никто не слушал его Все были заняты картами. Гаджи Самед-хан постарался проиграть консулу крупную сумму. По окончании пения я вышел на балкон.
– Над Ниной есть старшие, она не одна, у нее такой зять, как Сардар-Рашид, - услышал я слова Ираиды.
Я сразу догадался о чем шла речь. Ираида с самого начала была против любви Нины ко мне Она считала, что Нина должна сделать блестящую партию. А Махмуд-хан в Тавризе был
Услышав эти слова, я вернулся обратно. Следом за мной в гостиную вошли Ираида и Махмуд-хан.
Я слышал, как Ираида подчеркнуто восхваляла семье консула достоинства Махмуд-хана.
Я решил не обращать на это внимания, так как был уверен в Нине. Однако ни на минуту не забывал, какого опасного врага я приобрел в лице Махмуд-хана.
Карточная игра прекратилась. Абульгасан-хан перестал петь. Он задумчиво мешал ложкой в стоящем перед ним стакане с чаем.
Мне казалось, что этот великий артист, видя всеобщее невнимание, обиделся: и он был прав.
Адъютант хана Али Кара принес в мешочке и положил перед Абульгасан-ханом и Алекбер-ханом Шахназом от Гаджи-Самед-хана двадцать пять туманов. Абульгасан-хан бросил эти деньги на поднос лакею, убиравшему со стола стаканы, встал и, распрощавшись, вышел.
Американке и мне понравился этот жест артиста.
ШУМШАД-ХАНУМ
С одной стороны Махмуд-хан, кружась вокруг Нины, старался завязать дружеские отношения с Ираидой и Сардар-Рашидом, а с другой - Рафи-заде и Шумшад-ханум плели козни вокруг американки.
Что касается Нины, то тут для меня все было ясно: я должен был стать лицом к лицу с Махмуд-ханом. В данном случае я не должен был рассчитывать на дружеское расположение к себе Гаджи-Самед-хана или консула, так как для них Махмуд-хан был более близким и уважаемым человеком. В схватке с Махмуд-ханом мне приходилось рассчитывать только на собственные силы.
Сети, которые плелись вокруг мисс Ганны, серьезно занимали мои мысли. Собирался ли Рафи-заде выследить меня или хотел только подробнее узнать о моих взаимоотношениях с девушкой? Ответить на эти вопросы я был бессилен, и они подавляли меня. Во всяком случае мысль, что они стараются развратить мисс Ганну, сбить ее с пути или даже продать, была наиболее близка к истине. Я решил во что бы то ни стало добраться до истины.
С тех пор я не помню дня, когда, отправляясь к мисс Ганне, я не встретил бы там Шумшад-ханум, но пока я ничего не говорил товарищам. Вопрос еще не назрел, и события пока не приняли серьезного оборота. Что же касается американки, она, несмотря на мои предостережения, не переставала проявлять симпатию и внимание к ней.
Сегодня я решил зайти к Ганне. По ее словам, она ждала Шумшад-ханум, но та почему-то, вопреки обещанию, явилась только к восьми часам вечера. До самого ее прихода разговор наш шел вокруг обеда у Гаджи-Самед-хана.
– У вашей ханум такие вкусные губки, - воскликнула, войдя, Шумшад-ханум, обнимая и целуя мисс Ганну.
Я не обратил внимания на это нескромное замечание. Я и мисс Ганна успели уже привыкнуть к ее бестактным выходкам. Мисс Ганна, не стесняясь, рассуждала с Шумшад-ханум о любви, обольщениях, страсти и ревности, стараясь во всем подражать
По словам мисс Ганны, она училась у Шумшад-ханум говорить по-азербайджански. Мисс Ганна, на каждом шагу восклицая "клянусь собой", глубоко вздыхала, или, говоря "клянусь жизнью матери", старалась, не мигая, в упор смотреть на меня. "О, да падут на мою голову прах и пепел, посмотри как вдруг забилось мое сердце", - поминутно повторяла она
Они заговорили по-азербайджански, а я, притворившись углубленным в газету, прислушивался к их словам.
– Любишь ли ты меня?
– спрашивала Шумшад-ханум.
При этих словах мисс Ганна, сложив руки и крепко прижав их к груди, слегка вскрикнула.
– О, милая, что за вопрос, - сказала она с кокетливой грацией. Клянусь аллахом, я всей душой привязалась к тебе.
– Не верю.
– Ослепнуть мне, если я лгу.
Наблюдая за мисс Ганной, я и смеялся и внутренне негодовал. Девушка старалась во всем подражать Шумшад-ханум, разговаривала с ней не только словами, но и глазами, бровями и всем телом.
Ее новые манеры, то, что она кокетливо изгибала брови и щурила глаза и, прижав руку к груди, пугливо вздрагивала, - делали ее совершенно непохожей на прежнюю Ганну, придавали ей легкомысленный вид. Все это еще раз подтверждало, что Шумшад-ханум хочет сыграть с девушкой какую-то недостойную и опасную игру. Постепенно девушка, наряду со словами и манерами Шумшад-ханум, неизбежно, должна была перенять и ее взгляды.
Сомнениям места не было. Теперь я имел право посмеяться в лице мисс Ганны над всеми ориенталистами. Отец этой девушки был известным востоковедом, и сама она окончила факультет восточных языков. Она работала в американских консульствах в Кирмане и Хорасане. Сейчас, она прибыла в Тавриз, как председательница общества изучения восточных религий, сект и обычаев. Благодаря своим способностям и деловитости, девушка была назначена на ответственную должность в консульстве.
Она утверждала, будто "знает Восток, как свои пять пальцев", и была глубоко убеждена в этом. Раздумывая о положении, в которое попала американка, я вновь приходил к прежнему заключению: "При изучении Востока нельзя довольствоваться чтением произведений западных ученых, надо изучать Восток на месте. Люди, которые считают себя ориенталистами только потому, что изучили труды случайных путешественников, побывавших в восточных странах, сами затем, попав на Восток, неминуемо оказались бы в положении, в котором очутилась мисс Ганна".
Я ни слова не сказал американке. Она продолжала брать у Шумшад-ханум уроки "восточной морали".
В одиннадцать часов сели за стол. К двенадцати ужин был окончен.
Шумшад-ханум продолжала сидеть, видимо, не собираясь уходить. Однако мисс Ганна, помня мои предостережения, не могла оставить ее ночевать. Распрощавшись, я вышел.
Остановившись на улице, я решил выследить, куда пойдет Шумшад-ханум. Была темная ночь. Тавризский небосвод был черный, как внутренность войлочной кибитки. Изредка доносился лай собак. Став в стороне, я не сводил глаз с дверей американки.