Тавриз туманный
Шрифт:
Так я простоял с полчаса. Никто не показывался. Дважды уже собирался я уйти и отказаться от мысли выследить Шумшад-ханум. Проносящиеся в голове мысли были так же мрачны, как эта ночь.
"На что тебе это?
– думал я.
– Брось эту обезумевшую девушку. Она видит, что ты недоволен ее знакомством с Шумшад-ханум, ты не раз говорил ей, чтобы она не оставляла ее ночевать у себя, и тем не менее она продолжает принимать ее и оказывает ей всяческое внимание. Ганна слишком самонадеянна. Пусть будет, что
Однако ни один из этих доводов не мог заставить меня отказаться от решения защитить девушку. Я не мог допустить, чтобы честь и имя доверившейся мне девушки были растоптаны, и она по незнанию и неопытности попала в руки негодяев.
Пока я терзался этими мыслями, вдали вдруг промелькнул огонек, похожий на фосфорический блеск кошачьих глаз, и снова исчез. Очевидно впереди кто-то ждал.
"Может быть, кто-нибудь подстерегает меня самого?" - подумал я.
Через полчаса дверь открылась, и кто-то вышел из дому. Узнать в этой фигуре Шумшад-ханум было невозможно. Едва она успела выйти, как слилась с окружающим мраком.
Я последовал за силуэтом, двигавшимся неслышными шагами, словно приведение. Внезапно я услышал тихий голос:
– Джинда, ты?
В Тавризе "Джиндой" называли популярных куртизанок.
Весь обратясь в слух, я подумал: "Если я выясню, что голос принадлежит Рафи-заде, тогда основной узел интриг Шумшад-ханум будет развязан. Я узнаю, что Рафи-заде вовсе не муж Шумшад-ханум и хочет при помощи этой потаскухи развратить американку".
Голос, действительно принадлежавший Рафи-заде, продолжал:
– Смогла ты что-нибудь передать? Обещала она прийти?
– Ничего... Он с самого вечера сидел около нее и не отходил ни на шаг.
– Ты должна постараться убрать его.
– Это невозможно. Он ее бог, ее кумир.
– Мы уберем его из Тавриза.
Все было ясно. Наконец-то я избавился от одолевавших меня сомнений, силы вернулись ко мне.
"Посмотрим, кто - кого", - сказал я про себя. Я почувствовал прилив бодрости. Мысль следовать за ними окрепла во мне. Это ведь тоже борьба. Надо выдержать и победить. Ничто теперь не пугало и не останавливало меня.
Я не опасался полицейских Гаджи-Самед-хана и казачьих обходов. В кармане у меня лежало расписание паролей на целый месяц. В этой части города русские патрули не показывались. Дорога шла через безлюдные длинные улочки, темные, кривые переулки, маленькие площади, базары и развалины.
Шумшад и Рафи-заде остановились у маленького кладбища, через которое они должны были пройти. Остановился и я.
– Что это за шум, слышишь?
– спросила Шумшад-ханум.
– Мне страшно...
Рафи-заде молчал. Он долго, настороженно прислушивался.
Ветер дул с большой силой. По временам слышался
Наконец, собравшись с мужеством, Рафи-заде двинулся вперед, увлекая за собой Шумшад-ханум. Я пошел следом. Стоны раздавались неподалеку от свеженасыпанного могильного холма. Порывы ветра, ударяясь о валявшийся там глиняный кувшин с отбитым горлышком, вызывали звуки, напоминающие стон. Чтобы убежать от этого зловещего голоса, Шумшад и Рафи-заде ускорили шаги.
Дороги, по которым мы шли, были мне незнакомы. Я узнал лишь извилистые повороты и улицы, лежащие между "Стамбул-капуси" и "Ики-гала".
Я шел, стараясь запомнить очертания попадавшихся мне по пути глиняных домов. Развесистые ивы напоминали мне шеи жирафов, а мраморные надгробные памятники - готовящихся к прыжку леопардов.
Теперь я уже не сомневался, куда мы идем. Я знал, что между "Стамбул-капуси" и "Ики-гала" расположен "Гарачи-махла" (Цыганский квартал).
Впереди показался патруль; Рафи-заде и Шумшад-ханум сказали пароль, прошли дальше.
– Пароль?
– окликнул меня патруль.
– Кэнгявер, - отозвался я, следуя дальше.
Если бы списка с паролями не было со мной, я был бы задержан и препровожден в Паи-чиран. А утром для выяснения моей личности меня отдали бы во власть коменданта города, моего врага и соперника.
"Рафи-заде и Шумшад-ханум не простые смертные, раз у них имеются пароли", - подумал я.
Они остановились у низенькой полуразрушенной стены. Я услышал, как они бросили во двор булыжник. Немного погодя, ворота приоткрылись и они вошли. Изнутри снова задвинули засов. Я остался один...
Цыганский квартал - самая опасная часть города... Ночью никто не решается заглянуть сюда. Приходящие сюда с вечера кутилы не осмеливаются выходить, пока не рассветет.
"Великолепно, - думал я, стоя у ворот, - теперь я знаю, кто они и чего добиваются. Какой смысл торчать у этих ворот или стремиться проникнуть во двор? Если я захочу защитить американку, я могу одним словом открыть ей, кто такие Шумшад-ханум и Рафи-заде и добиться, чтобы она их больше не принимала. С этими доводами она больше будет считаться".
Следовало все же разузнать обо всем подробнее. Ведь дело было не только в девушке: Рафи-заде собирался убрать меня из Тавриза.
Пока я раздумывал над тем, как пробраться во двор, из дома послышались звуки кеманчи. Вскоре к ним присоединились звуки пения. Это был голос Шумшад-ханум. Впечатление, произведенное на меня звуками этого сильного, красивого голоса, мгновенно изменило мое первоначальное решение об уходе.
Я почувствовал прилив бодрости. Не знаю, как этот голос заставил меня взобраться на стену. Устроившись там, я стал слушать.