Тайна «Голубого поезда»

Кристи Агата

— Ну вот, что я вам говорил! У нее этот камень просто висит на платиновой цепочке. Десять против одного, что это подкрашенное стекло.

— Нет, нет, — покачал головой Пуаро. — Я почему-то уверен, что это не так.

32. Катарина и Пуаро обмениваются впечатлениями

— Вы изменились, мадемуазель, — внезапно произнес Пуаро.

Они сидели друг против друга в ресторане отеля «Савой».

— Да, вы изменились, — повторил он.

— В каком смысле?

— Мадемуазель, эти нюансы очень сложно

выразить.

— Может быть, я стала старше?

— Да, вы стали старше. Но, говоря так, я вовсе имею в виду ваш возраст и появление морщинок. Когда я увидел вас впервые, мадемуазель, вы наблюдали жизнь, как сторонний наблюдатель, как зритель партера, наслаждающийся спектаклем. У вас был спокойный, задумчивый взгляд.

— А теперь?

— Теперь вы уже не зритель, а осторожный боец, ведущий сложную игру. Хотя, конечно, мои слова звучат, может быть, глупо.

— Моя пожилая подруга — мисс Вайнер — предельно сложная женщина, — улыбнулась Катарина. — Но, уверяю вас, я не веду с ней никакой игры. Кстати, вам следует с ней познакомиться, месье Пуаро. Я уверена, что вы, как никто другой, сумеете оценить ее мужество и бодрость духа.

Пока их обслуживал официант, они молчали. После его ухода Пуаро сказал:

— Я вам не рассказывал о своем друге Гастингсе? Он обычно называет меня человеком-устрицей. Да, мадемуазель, вы гораздо более скрытны, чем я.

— Чепуха, — беспечно бросила Катарина.

— Эркюль Пуаро никогда не говорит чепухи. Вы действительно замкнулись, как устрица, говорю вам.

Снова наступило молчание. Затем Пуаро спросил:

— По возвращении домой, мадемуазель, вы встречали кого-нибудь из ваших друзей с Ривьеры?

— Только майора Клайтона.

— Ага! Вот как!

Внезапно вспыхнувший зеленый свет в глазах Пуаро заставил Катарину опустить свои.

— Значит, мистер Ван Альдин все еще в Лондоне?

— Да.

— Мне следует попытаться увидеть его завтра или послезавтра.

— У вас есть для него какие-то новости?

— Почему вы так думаете?

— Я… просто мне так показалось.

Пуаро внимательно посмотрел на нее.

— Мадемуазель, по вашим глазам я вижу, что вам хочется меня расспросить о многом. Почему бы и нет? Ведь дело в «Голубом поезде» — наш совместный «Roman Policier».

— Да, я хотела бы у вас кое-что спросить.

— Eh bien?

Катарина взглянула на него с внезапно вспыхнувшей решительностью.

— Что вы делали в Париже, месье Пуаро?

Пуаро слабо улыбнулся.

— Заходил в российское посольство.

— Да?

— Вижу, вам это ничего не говорит, но я буду откровенен и, не превращаясь в человека-устрицу, выложу вам все свои карты на стол. Вы наверняка уверены, что я не удовлетворен ходом дела Дерека Кеттеринга, ведь так?

— Да, именно это я и хотела знать. Я думала, что с этим делом вы покончили еще в Ницце.

— Вы не все договариваете, мадемуазель, но я вас понял. Да, это я… мое расследование… засадили в тюрьму Дерека Кеттеринга. Если бы не я, месье Карреж до сих пор тщетно пытался бы приписать его преступление графу де ла Рош. Да,

мадемуазель, я не жалею о том, что сделал. Я шел по пути открытия истины, и этот путь привел меня прямо к мистеру Кеттерингу. Но закончилось ли дело этим? Полиция заявляет «да», я же не могу этого утверждать. Я, Эркюль Пуаро, не удовлетворен.

Внезапно он прервал себя.

— Скажите, мадемуазель, в последнее время вы не получали весточек от мадемуазель Ленокс?

— Всего лишь одно небольшое и сумбурное письмо. Мне кажется, она была недовольна тем, что я вернулась в Англию.

Пуаро кивнул.

— Я разговаривал с ней в день ареста месье Кеттеринга. Это был очень интересный разговор со всех точек зрения.

Он снова перевел дыхание. Катарина молчала, стараясь не нарушить его размышлений.

— Мадемуазель, — произнес он наконец. — Разрешите мне коснуться весьма деликатного вопроса. Я уверен, есть женщина, которая любит месье Кеттеринга, — поправьте меня, если я ошибаюсь, — и ради нее… да, ради нее, я готов думать, что полиция была неправа, арестовав месье Кеттеринга. Вы случайно не знаете, кто эта женщина?

После незначительной паузы Катарина ответила:

— Да… мне кажется, я знаю, кто она.

Пуаро наклонился к ней.

— Я не удовлетворен, мадемуазель. Нет, не удовлетворен. Факты, все основные факты против месье Кеттеринга. Но один факт был оставлен без внимания.

— Какой именно?

— Изуродованное лицо жертвы. Я, мадемуазель, спрашивал себя сотни раз: способен ли такой человек, как Дерек Кеттеринг, нанести этот сокрушительный уар после совершения убийства? Ради чего это было сделано? Какая цель преследовалась? Способен ли Дерек Кеттеринг по складу своего характера на подобное действие? И я, мадемуазель, не смог найти ответа ни на один из этих вопросов. Снова и снова я возвращался к вопросу «почему»? Единственное, что помогло мне выйти на правильный след, находится здесь.

Он раскрыл свой бумажник и достал оттуда что-то, что держал теперь между большим и указательным пальцами.

— Помните, мадемуазель? Вы видели, как я поднял эти волоски с коврика в купе мадам Кеттеринг.

Катарина подалась вперед и внимательно посмотрела на волоски.

Пуаро несколько раз медленно покачал головой.

— Они ничего не говорят вам, мадемуазель. И все же я думаю, что вы в состоянии обо всем догадаться.

— Я много думала об этом, — медленно произнесла Катарина, — и пришла к довольно странным выводам. Вот почему я спрашивала вас о том, что вы делали в Париже, месье Пуаро.

— Когда я написал вам…

— Из отеля «Риц»?

Странная улыбка показалась на губах Пуаро.

— Да, вы совершенно правы, из отеля «Риц». Я люблю роскошь, особенно когда за меня платит миллионер.

— Российское посольство, — нахмурилась Катарина. — Нет, я не понимаю, каким образом это может оказаться полезным.

— Я и не ожидал, что это посещение принесет прямую пользу. Мне нужна была определенная информация. Я встретился там с одним человеком и угрожал ему. Да, мадемуазель, я, Эркюль Пуаро, угрожал ему.