Тайна «Голубого поезда»
Шрифт:
30. Мисс Вайнер высказывает мнение
Катарина выглянула из спальни мисс Вайнер. Шел дождь, не сильный, но, по всей видимости, затяжной. Из окна был виден кусочек мокрого сада, который пересекала тропинка, ведущая к калитке. По обе стороны тропинки были разбиты аккуратные маленькие клумбы, где цвели поздние розы, гвоздики и голубые гиацинты.
Мисс Вайнер полулежала на большой викторианской кровати и, отодвинув в сторону поднос с остатками завтрака, разбирала свою корреспонденцию, вставляя по ходу язвительные замечания в адрес авторов писем.
У Катарины
«Дорогая мадемуазель Катарина, — начиналось письмо. — Позвольте мне выразить надежду, что вы пребываете в добром здравии и что возврат к английскому климату обошелся для вас без неприятных последствий. Что касается меня, я продолжаю свое расследование с не меньшим усердием, чем прежде. Не думайте, что для меня это отдых. В ближайшее время я также отправляюсь в Англию и буду иметь удовольствие встретиться с вами. Вы ведь не будете возражать, не правда ли? Немедленно по прибытии в Лондон я вам напишу. Надеюсь, вы не забыли, что мы с вами вместе занимаемся этим делом? Ну конечно же, вы это прекрасно помните.
Остаюсь с глубочайшим почтением и наилучшими пожеланиями
Катарина нахмурила брови. Что-то в этом письме смутило и заинтересовало ее.
— Опять пикник церковного хора мальчиков, — донеслось с кровати. — Томми Сандерса и Альберта Дайкса необходимо вычеркнуть из списков, я не подпишусь ни на пенни, если они не будут вычеркнуты. О чем думают эти дрянные мальчишки, когда находятся в церкви? Томми спел: «Господи благослови…» и больше рта не раскрывал, а этот Альберт Дайкс все время жевал резинку.
— Я знаю, это ужасные дети, — согласилась Катарина.
Она распечатала второе письмо и вдруг густо покраснела. Голос мисс Вайнер доносился до нее теперь откуда-то издалека.
Когда к ней возвратилось, наконец, чувство окружающей реальности, мисс Вайнер уже подводила свой длинный монолог к победному концу.
— И я ответила ей: «Отнюдь. В жизни все бывает, и мисс Грей — кузина леди Темплин». Что вы скажете о моем ответе?
— Вы вступились за меня? Как это мило с вашей стороны.
— Думайте, как хотите, но титул для меня не имеет ровно никакого значения. Жена она викария или нет, но ведет она себя как дикая взбалмошная кошка, да еще намекает, что вы купили себе положение в Обществе.
— Ну, она не так уж далека от истины.
— Да стоит только посмотреть на вас, чтобы понять, что это чепуха. Разве вы приехали сюда с Ривьеры высокомерной, зазнавшейся леди, что вполне могли бы сделать? Нет, вы по-прежнему благоразумны, носите нормальные чулки и обыкновенные ботинки. Я только вчера указала на это Эллен. «Эллен, — сказала я, — посмотрите на мисс Грей. Она водит знакомство с самыми замечательными людьми нашей страны, а где вы видели у нее юбки выше колен и шелковые чулки, у которых петли спускаются от одного только взгляда на них, и такие смехотворные туфли?»
Катарина слегка улыбнулась. Бесполезно бороться с предубеждениями старой леди. Мисс Вайнер продолжала с нарастающим энтузиазмом:
— Я была очень
Катарина посмотрела на письма, которые все еще держала в руке, и хотела что-то сказать, но затем раздумала и, подойдя к бюро, вынула коробку с вырезками и принялась их перебирать. С того дня, как она возвратилась в Сент Мэри Мид, она все больше привязывалась к мисс Вайнер, восхищаясь стоицизмом и мужеством этой старой женщины. Она понимала, что немного может сделать для своей пожилой подруги, но в то же время по опыту знала, как много значат для старых людей самые простые, казалось бы, знаки внимания.
— Вот, нашла одну, — вскоре воскликнула она. — «Виконтесса Темплин, переоборудовавшая свою виллу под офицерский госпиталь, недавно стала жертвой сенсационного ограбления. Были похищены ее драгоценности, среди которых находилось несколько знаменитых изумрудов — фамильное наследие семейства Темплин».
— Наверняка подделка, — прокомментировала мисс Вайнер. — Таких драгоценностей полным-полно у всех женщин в Обществе.
— Вот еще одна. Ее фотография. «Очаровательная виконтесса Темплин со своей маленькой дочерью Ленокс».
— Дайте-ка взглянуть, — потребовала мисс Вайнер. — Ага, лица девочки не видно, и могу вам сказать — почему. В жизни все так непоследовательно, и у красивых матерей обычно рождаются почему-то некрасивые дочери. Надо отдать должное фотографу: он понял, что поставить ребенка затылком к фотоаппарату — это лучшее, что можно для него сделать.
Катарина засмеялась.
«Одной из самых очаровательных женщин на Ривьере в этом сезоне является виконтесса Темплин, владелица виллы на Кэп-Мартин. В эти дни у нее гостит ее кузина мисс Грей, которая недавно весьма романтическим образом унаследовала огромное состояние».
— Вот, вот, это я как раз и хотела найти. Жаль, что там нет вашей фотографии. Думаю, что она была в одной из газет, но я ее пропустила. Впрочем, может быть, это даже к лучшему. Вы знаете, как это делается, — изобразят вас скрюченной на сторону или с задранной вверх ногой, так что вы сами себя не узнаете.
Катарина не ответила. Она машинально разглаживала вырезки пальцами, на лице ее застыло смущенное, обеспокоенное выражение. Она вынула из конверта второе из полученных ею сегодня утром писем и еще раз прочитала его. Затем она обратилась к мисс Вайнер.
— Мисс Вайнер! Мне хотелось бы… У меня есть друг, я познакомилась с ним на Ривьере… Так вот, он прямо-таки мечтает навестить меня здесь.
— Мужчина, — констатировала мисс Вайнер.
— Да.
— И кто же он?
— Секретарь мистера Ван Альдина, американского миллионера.
— Как его зовут?
— Клайтон. Майор Клайтон.
— Гм… секретарь миллионера. И хочет вас навестить. Теперь послушайте меня, Катарина, я хочу вам кое-что сказать для вашего же блага. Вы умная и здравомыслящая женщина, но даже самая умная и здравомыслящая женщина когда-либо может ошибиться. Держу пари, что этот человек охотится за вашим состоянием.