Тайны Фанкор-Зора
Шрифт:
Мальчик старался не дышать, но не смог задержать дыхание надолго: едкий дым проник в легкие, в груди закололо, как будто тысячи мелких и острых иголок впились в нее изнутри, раздирая в клочья. Бертран забился в приступе кашля. Он был настолько сильным, что мальчику казалось, что его легкие сейчас вывернутся наизнанку.
– Выходи, – скомандовала чародейка, – Или сдохнешь прямо там. Ты же видел, что я сделала с теми, кто пытался сопротивляться?
Все еще сотрясаясь от кашля, мальчик судорожно вцепился в ножку стола. Женщина усмехнулась, отступила
Он не успел пробежать и трех шагов, как поскользнулся, упал и ударился затылком: часть пола, по которой он бежал, внезапно обледенела. Бертран попробовал подняться, но не смог: в глазах потемнело, а заклинание мэтрессы Эйлин пригвоздило к полу его запястья и лодыжки ледяными шипами. Бертран закричал. Обжигающий магический холод тут же пробрался внутрь и начал потихоньку подбираться к сердцу, замедляя его бег. Бертран чувствовал, что слабеет с каждой секундой. Бороться было бесполезно.
Чародейка, вытянув руку, наблюдала за мучениями ребенка с безумной улыбкой:
– Ты это заслужил, малыш. Вы все это заслужили! Ты, потому что тебе не надо постоянно бояться, что за тобой в любой момент придут и задушат прямо на глазах у семьи… Твои сестры, потому что могли беспрепятственно выйти замуж, да еще и выбрать себе жениха… Твоя мать, ведь ее-то никто не заставлял пить отраву, от которой все внутренности горят огнем и свиваются в клубок, чтобы она никогда не смогла иметь детей… Но все вы – жалкие слуги, рабы, средства для достижения цели. Когда я подчиню себе герцога, моя месть будет полной. Потому что с его богатыми и знатными вассалами я буду делать то же самое…
Внезапно Бертран почувствовал, что его боль утихла. Лицо, ладони и колени больше не горели. Жжение, немилосердно раздирающее легкие, тоже пропало. К его конечностям возвращалось тепло, лед больше не сковывал их. Холод исчез и из внутренностей, а вместе с ним ушел и страх. Мальчик вскочил на ноги и обернулся в поисках чего-нибудь, что могло бы его защитить. Ему под руку попался бронзовый подсвечник, канделябр на двенадцать свечей. Бертран неожиданно легко схватил его и медленно пошел на чародейку.
Сначала та только рассмеялась, описывая руками большой круг. Бертран ничего не почувствовал. Женщина нахмурилась и выпустила из кончиков пальцев стрелы светящейся синим энергии. Они вошли в тело мальчика, не причинив ему никакого вреда.
Заметив это, Бертран вдохновился. Его движения ускорились. Мэтресса Эйлин отступила к окну, швыряя в мальчика одно заклинание за другим, но теперь они не ранили Бертрана и не причиняли ему боли.
Мальчик вдруг почувствовал, как его переполняет ненависть. Его глаза наполнились слезами, и он с отчаянным криком ринулся на чародейку, замахиваясь на нее канделябром. Эйлин испуганно вскрикнула, сделала шаг назад и резко отшатнулась, уклоняясь от
Это движение для чародейки оказалось роковым. За ее спиной было только высокое окно со стеклами в тончайших переплетах, но, удивленная внезапным нападением, казалось бы, уже измотанной жертвы, чародейка об этом забыла. Раздался треск, брызнули осколки, и мэтресса Эйлин, потеряв равновесие, с криком выпала из окна своих покоев.
Бертран, как завороженный, подошел к выбитому окну и посмотрел вниз. Под изломанным телом мэтрессы Эйлин собиралась лужа крови, а вокруг уже начинали толпиться слуги.
– А где Бертран, сынишка истопника? – крикнул кто-то, – Он же, вроде, к ней пошел?
В голове у Бертрана помутилось. Мальчик выпустил из рук канделябр и упал без сознания. Он уже не видел, как слуги хватали все, что могло сгодиться как оружие. Не видел, как они избивали герцогскую стражу и рвали в клочья майордома и старшего лакея, пытавшихся образумить бунтарей. Не видел он, и как набросились восставшие на самого герцога. Как волокли его на двор, чтобы там забить до смерти над обезображенным телом чародейки. Не видел, как герцог стоял на коленях и не сопротивлялся, только рыдал о своей погибшей Эйлин. Не видел, как вешали изуродованные тела герцога и его любовницы на воротах замка.
Бертрану повезло: старший конюх нашел его и вынес из покоев чародейки до того, как взбунтовавшиеся слуги подожгли башню.
***
Очнулся он от боли в келье отца Эрия. Его ноги и руки были аккуратно забинтованы, левая сторона лица горела. На ней Бертран тоже нащупал повязку. Мальчик застонал. К нему подошел жрец:
– Очнулся, Бертран? Тогда пойдем, молодой герцог желает видеть тебя.
Ноги плохо слушались мальчика, но он встал и, как был, в длинной холщовой рубашке, побрел за отцом Эрием.
В комнате, куда жрец привел Бертрана, мальчик никогда не бывал. Только его отцу было разрешено топить камин в кабинете сеньора. Пол здесь был выстлан мягким ковром, по стенам расположились книжные шкафы. Большую часть комнаты занимал огромный резной дубовый стол, за которым стояло высокое кожаное кресло.
В кресле сидел молодой мужчина. Он был щегольски одет, почти так же, как одевался в последнее время Его светлость. И он был очень похож на старого сеньора, прямо как две капли воды. Такая же гордая осанка. Такие же холодные серые глаза, которые смотрели на Бертрана строго и с некоторой брезгливостью, такие же темные, тщательно завитые и уложенные волосы, но еще не тронутые сединой. И на шее – массивная золотая цепь с гербом, знаком родового достоинства герцогов Де Шампьерон.
Позади кресла стоял второй мужчина, помоложе, но тоже очень похожий и на старого сеньора, и на человека, сидящего в кресле. Младший из мужчин был облачен в рыцарские латы. Их нагрудник украшало выгравированное изображение меча, над острием которого сияла инкрустированная золотом восьмиконечная звезда с извилистыми лучами. В отличие от мужчины, сидящего в кресле, тот, что в латах, снисходительно кивнул вошедшим и глянул на Бертрана с веселым любопытством.
Отец Эрий отошел к окну, оставив мальчика в одиночестве перед незнакомцами. Бертран низко поклонился и понуро опустился на колени.