Темные числа
Шрифт:
С тех пор как Леонид перепечатал стихи набело, рифмы отпустили его. Освободилось место для вполне прозаических головных болей, для машинного языка и математики. Мнимые, тайные, трансцендентные, непокорные числа и переменные снова упорядочивались, постепенно складываясь в понятные послания. Программируемые вычислительные устройства уже не икали от его команд, а все чаще выдавали применимые возвращаемые значения.
Вскоре он восстановил свою репутацию лучшего репетитора для студентов второго курса, и популярность математического кружка, который он вел в Доме пионеров, росла. Кроме того, Леонид оказывал серьезную поддержку Варваре Волковой и Славе Комарову,
Сделав рывок, он завершил дипломную работу, начатую до ухода в армию, отыскал блокнот, который вел в Феофании. Он попытался восстановить ход мыслей тринадцатилетнего мальчика, каким был тогда. Леонид решительно настроился проследить процесс, благодаря которому в его подростковом сознании сложилась четкая картина материального мира и который, будучи критически осмысленным и запрограммированным в вычислительной машине, должен стать кандидатской диссертацией. Однако едва ему показалось, что он напал на след, как пришлось прерваться из-за пульсирующей боли в висках. Когда боль утихла, Леонид смог вернуться к работе, но обнаружил, что свернул на ложный путь. Спустя четыре недели бесплодных размышлений возникло искушение съездить в Феофанию.
– А если не поможет, то в Моршин.
– Куда? Как ты себе это представляешь? Ты же знаешь, доктор Эвентова мне прописала строгий постельный режим. Лучше сходи в магазин. Умираю, как хочется киевскую котлету!
Черный, некогда громадный кот притаился на мусорном баке за общежитиями. Выглядел он потрепанным и истощенным, будто все это время дожидался возвращения Леонида, вынужден был не раз оборонять свой наблюдательный пост от сородичей и мусорщиков с ножами и теперь вправе рассчитывать на благодарность в виде как минимум стакана рыбьих глаз. Пробравшись на носках ботинок через никогда не высыхающую лужу перед мусорными баками, Леонид вынул из авоськи копченую рыбу. Оторвав ей голову и хвост, он возложил дары к кошачьим лапам и вытер жирные пальцы о кошачью шерсть. Кот заурчал. Убаюканный низкочастотными мелодичными звуками, Леонид снова погладил кота. Позднее в одном из интервью он расскажет, что черный кот погрузил его на несколько секунд в глубокий гипнотический транс. С противоположного берега лужи действительно казалось, будто Леонид заснул стоя. Прекрасная Варвара высунулась из окна третьего этажа и свистнула в два пальца. Кот спрыгнул с бака, и Леонид пришел в себя. Более того, головная боль, мучившая его уже несколько недель, вдруг исчезла, и от внезапного облегчения в голове блеснула идея: «Эврика!» Он взглянул на окно прекрасной Варвары, с воодушевлением помахал рукой и заспешил к дверям. В комнате Варвары он записал первые мысли о создании тест-программы для вычислительных машин. Эту ниточку Леонид продолжил распутывать, уже бросив записи на кресло вместе с остальными вещами.
– Леня, ау, ау, – смеялась Варвара, и прошло еще какое-то время, до того как связь осуществилась. Потом Леонид помчался в общежитие для семейных пар, где Надежда изнывала по копченой рыбе и пастиле.
Вернувшись за письменный стол, Леонид погрузился в размышления о своих гениальных заметках. В последующие дни он четче поставил проблему и наконец увенчал проект заголовком «Автоматическое определение продуктивности искусственного интеллекта».
Дальнейшая алгоритмизация оказалась непростой. Тест-модуль N должен был ставить перед машиной задачу, с которой легко справлялся мозг Нади: «Тест-модуль направлен на способность дословно заканчивать любое предложение на русском языке одновременно с говорящим. Едва ли можно представить более эффективный способ проверки искусственного интеллекта».
– Я рад, что у тебя снова появились идеи, – сказал профессор Берггольц. – Но,
Профессор Бабдис, придерживаясь той же точки зрения, сослался на заключительную часть своей последней книги:
– Тест Тьюринга и прост, и эффективен. Его нам, без сомнения, будет достаточно в течение четырех плановых периодов. Поэтому, вместо того чтобы работать, не обращая внимания на объективные требования технологического развития, не лучше ли тебе принять участие в комсомольской кампании по поддержке химической промышленности? Ты мог бы, например, моделировать процесс производства незамерзающей жидкости с помощью дифференциальных уравнений в частных производных.
Увы, не только Бабдис и Берггольц не поддержали тему Леонида, этого не сделал ни один профессор на факультете. В Институте прикладной математики и вычислительной техники для Леонида тоже не нашлось подходящей ниши. Более того, Сергей Алексеевич напрямую спросил, так ли уж нужна ему диссертация:
– С твоими способностями к преподаванию и контакту с молодежью, может, стоило бы…
У Леонида возникло ощущение, что вокруг взвилось кошмарное облако пыли, но шрамы придавали ему боевой вид, несмотря на слезящиеся глаза. Сергей Алексеевич посмотрел поверх фигуры бронзового Дон Кихота на столе и отвел взгляд.
– Я понимаю, у тебя руки чешутся, хочется заняться практикой. А ты точно полностью выздоровел? Готов работать?
Леонид сдержанно кивнул, и Сергей Алексеевич рассказал, что недавно создали конструкторское бюро для разработки мини-ЭВМ. «Nomen est OMEM», – скаламбурил по телефону заместитель директора. Перейдя к делу, он сообщил, что Госплан рассматривает этот смелый внеплановый проект как весьма престижный.
Леонид пока не входил в число подающих надежды сотрудников, но директор института тем не менее дал бывшему подопечному рекомендацию для этой блестящей производственной практики.
– Я думаю, ты тот, кто им нужен… диплом с отличием, глубокие практические навыки, – пояснил Сергей Алексеевич.
В конструкторском бюро (КБ) ОМЭМ, как он сказал, Леонид сможет осваивать настоящую целину: там занимаются разработкой программ для пользователей-непрофессионалов. «Для рабочих и крестьян без специального математического или технического образования – беспрецедентная затея», – такими словами распрощался Сергей Алексеевич с угрюмо посматривающим на него дипломированным математиком Леонидом Михайловичем Птушковым.
Тот, однако, еще не собирался сдаваться:
– Заниматься наукой можно не только в университете. В армии меня примут с распростертыми объятиями, особенно если нужный человек походатайствует, – объяснил он свое решение Надежде.
Однако подполковник Попов сразу расставил все точки на «i», и это стало неожиданностью для Леонида. За последние годы многое изменилось. Красная армия никогда не переставала стремиться к модернизации, во времена холодной войны остановка означает неизбежную гибель. В Железнодорожном все специальные должности давно заняты великолепными кандидатами в офицеры. Непрерывная модернизация довоенной подготовки приносит плоды. Потребность в грамотных педагогах остается высокой и продолжает расти. Для Леонида с его квалификацией, конечно, нашлось бы место инструктора в военной академии, но, принимая во внимание его прошлое, на гражданской службе он принесет гораздо больше пользы, не так ли?