Тень Беркута
Шрифт:
Саин-хана, который уже приготовился выслушать какую-то побасенку, о том, почему именно сейчас нельзя убивать колдуна, и почему обязательно нужно подождать другого, более подходящего часа, например полнолуния или еще там чего-то, – поразило спокойствие Газука, и он только кивнул Арапше:
– Сделай, как говорит.
Воин поклонился, перехватил меч обеими руками, направляя острие в спину колдуна, подождал мгновение, но поскольку больше никто не останавливал его и не изменял приказа, сильно ткнул острием перед собой.
Колдун дернулся, когда окровавленное железо
Чуда, на которое тайком надеялись все, не произошло. Колдун расстался с жизнью как любой из смертных, разве что спокойнее и более дерзко. Без мольбы о помиловании и душераздирающего воя. Но этим невозможно было удивить Покорителя Народов. Приходилось видеть разное...
Саин-хан помолчал, немного сожалея о содеянном, ведь ему все-таки не удалось услышать желаемого пророчества, а тогда отозвался задумчиво:
– Он был тщеславен, но глуп. И если тысячи лет оказалось слишком мало, чтобы поумнеть, то и жил зря. А словам его цена не больше клочка прелой шкуры...
* * *
– Уберите это! – приказал рабам Субудай-багатур, заметив, что хан потерял интерес к мертвому гадальщику и, притворно весело, стал рассказывать какую-то небылицу Юлдуз-хатун. Пораженная бессмысленным концом прославленного шамана, женщина принужденно посмеивалась шуткам мужа даже не вникая в содержание сказанного.
Все в шатре хана пытались выглядеть беззаботными, хотя – ни притворно легкомысленный Саин-хан, ни покрытый морщинами и рубцами мудрый Субудай-багатур, ни юная Звезда – не желали смерти Газука. Напротив, – после пророчеств Бекки и Керинкей-Задан, они с нетерпением ожидали встречи с ним, надеясь получить ответы на все вопросы, которые так тревожили их этим летом. А славный гадальщик оказался самым обычным шарлатаном, сумевшем обмануть их всех. Коварством и хитростью заставил казнить себя легкой смертью, чтобы не выказать собственного невежества...
Больше других обманутым чувствовал себя Субудай-багатур. Надежды, которые он возлагал на прорицателя, не исполнились, и Саин-хан опять будет сомневаться в собственных силах, опять медля с походом. А зима уже приближается. Утренняя прохлада донимает все сильнее... И такую силу войска не прокормить теми запасами, что захвачены в половецких степях. Добыча слишком мала... Орде нужны богатые города с полными закромами зерна, конюшнями скота, много теплой одежды... Все это мог дать урусский край. Но выступать в поход нужно немедля, пока кони еще могут найти себе пропитание сами. Пока землю не устлали глубокие непроходимые снега...
Мысли аталыка были тяжелыми и невеселыми, но вдруг что-то заставило его вынырнуть из этих глубин, и он недоуменно оглянулся, еще не осознавая, что именно произошло. И только перехватив удивленный взгляд своего воспитанника, направленный на то место, где все еще лежало тело мертвого гадальщика, Субудай-багатур понял: твориться что-то невероятное.
Рабы,
Разгневанный такой дерзостью, хан, потемнев лицом от ярости, вскочил с подушек. Рукава его халата взметнулись двумя хищными крыльями... Но слова неминуемого и безжалостного приказа, что вот-вот должны были прозвучать, так и остались не произнесены... На него пристально глядел мертвый колдун! Глядел!.. И то был не стеклянный отблеск мертвых глаз покойника, а теплый человеческий взгляд. Твердый, серьезный и чуть насмешливый.
– Проклятие!
А в следующее мгновение, когда Газук пошевелил рукой и попробовал подняться, дико заверещали в один голос госпожа и служанка.
Губы колдуна кривились в болезненной гримасе. Он осторожно, чтобы не тревожить рану, провел рукой по груди, внимательно осмотрел вымазанную собственной кровью ладонь, попробовал ее на вкус кончиком языка. Довольно кивнул, каким-то своим мыслям и без посторонней помощи сумел подняться на колени. Потом, сделал еще одно усилие и, неуверенно покачиваясь, бледный словно смерть или дух ночи Иблис, выпрямился во весь рост. Здесь-таки, не сходя и на шаг с войлочного ковра, потемневшего от его же крови. А потом широко и весело улыбнулся.
– Вот и все доказательство, Повелитель мира, – промолвил спокойно, но в этот раз в его слова уже прозвучала насмешка. – Ты доволен им, или еще попробуем что-то, такое же веселое?
– Живой... – прошептал растерянно Саин-хан. – С пробитым сердцем... Значит, все-таки бессмертен! О, боги! Ваша милость безгранична... – Будучи, как все монголы, очень суеверным, хан, на всякий случай, сложил пальцы рук в фигуру, которая прогоняет злых духов. А к воскресшему колдуну обратился уже гораздо почтительнее. – Скажи, о тот, который зовется Газуком, ты человек или дух? А может, кровожадный мангус?
Хан говорил спокойно, но капли пота, которые выступили на висках, показывали, ценой какого напряжения дается ему эта безмятежность.
– Наши шаманы тоже много знают, но умереть и ожить, еще не сумел ни один... Бог, которому ты служишь, должен быть очень благосклонным к тебе. Надеюсь, мы не рассердили его своей неучтивостью? Ведь ты сам захотел продемонстрировать нам свое бессмертие.
– Не беспокойся, Повелитель, – поклонился уважительно Газук. – Боги не рассердятся. Ведь я служу самому Сульде. А Богу войны не привыкать к виду крови. Только, если твоя милость столь безгранична, позволь присесть недостойному даже стоять в твоем присутствии. Возвращение к жизни забирает много сил, а у моего старого тела их и так уже не слишком много...