Тень Казановы
Шрифт:
— Эх, Вася-Василек! — вздохнул Сергей, и мы приехали.
Он проводил меня до зала регистрации, мы пожали друг другу руки. Потом подумали и крепко обнялись.
— Будь во всем мужиком! — напутствовал он меня. — И звони почаще. А то мне тут в Москву надолго уехать придется. Мать с Юлькой без нас скучать будут.
— И доводи все дела до конца! — продолжил я, это была наша с ним присказка.
Я улетел. В Москве из аэропорта позвонил Лобанову и договорился о встрече, он пригласил меня к себе домой. Времени было еще целый вагон, я переехал в Шереметьево-2, сдал чемодан в камеру хранения
Я побродил по Арбату, перекусил в кофейне на свежем воздухе и поехал в гости, купив по пути подарочную бутылку коньяка.
Александр Игоревич очень подготовился к нашей встрече и накрыл, по его определению, холостяцкий стол, на котором присутствовали бутерброды с икрой, колбаска салями, тарелка с фруктами, салат из овощей, что-то вроде стейков из супермаркета и бутылка клюквенной водки.
— Ну ты и вырос, — сразу обрадовался он. Я думаю. После роддома-то! — Такой парень красивый стал! Давай, давай к столу. И рассказывай все подряд. Про себя, про мамку. Мы же одно время все втроем дружили! Твои и я! Я после института сразу в Москве старт взял, сначала перезванивались, а сейчас почти и не общаемся, все недосуг, а жизнь-то идет! Вон уже дети какие большие стали! Моему уже скоро семнадцать! Но у меня не задалось. Три раза женился, а вот опять — временно холостякую. А у твоих-то такая любовь была, и вот надо же — вся жизнь в разлуке! Ну давай! — Он поднял рюмку.
Я немножко растерялся от полученной информации. Видимо, Александр Игоревич и правда давненько нам не звонил, лет двенадцать, как минимум. Мы начали пить водку, а я осторожно живописал события последних лет. Про себя и маму в основном. Узнав, что она вполне благополучно директорствует в своем институте, Лобанов порадовался и отметил, что у нее всегда мозгов хватало, в ответ я проникся гордостью. После третьей рюмки дядя Саша, как он теперь велел себя звать, уточнил:
— А чего телефоны отца в Америке разыскиваешь? Потерял, что ли?
Я немного подумал и подтвердил, что и правда потеряли, при переезде на новую квартиру. Пять лет назад.
— И этот говнюк за пять лет не смог сам вас найти? — удивился дядя Саша.
— Ага, — подтвердил я. — Мы же переехали.
— Не, ну все равно мог бы! Хотя, — призадумался он. — Я-то в Америке почти десять лет назад был. Не очень-то он там жировал. Таксистом работал, в какой-то торговой фирме — представителем. Потом, правда, в недвижимость подался, вроде надежды были. Но кто его знает, как сложилось…
Вот! Вот!! Я же говорил, что не зря папа пропал! Плохо ему там! Плохо! А куда ему возвращаться?
В результате встречи бутылка «клюковки» опустела, а дядя Саша выдал мне все имеющиеся у него телефоны и обнадежил, что, даже если все и поменялось, я все равно найду. Я показал дяде Саше подарок, который купил папе, — командирские часы.
— Отличная вещь! — похвалил он. — Как раз из нашего времени подарок и память хорошая.
В глубине души я с облегчением вздохнул, очень уж долго я придумывал, что купить, пока решился на часы.
К вечеру мы вызвали для меня такси, долго рядились, кто его оплатит, победил дядя Саша, и я отбыл в аэропорт,
В аэропорту, за час до отлета, должно было состояться историческое слияние нашей всероссийской суперстуденческой группы, что и произошло. По всей необъятной родине нас набрали девятнадцать человек, причем всего четыре девушки, что показалось мне явной дискриминацией. Мы быстренько перезнакомились. Из Владивостока я был один, пятеро — из Москвы, остальных собрали по другим городам.
Девчонки были ничего: современные, длинненькие, при ногах. Двадцатым членом нашей делегации была дамочка лет шестидесяти, достаточно активная и весьма демократично одетая, которая представилась нашим координатором и попросила называть ее Ветой. Мы не возражали, я вообще помалкивал, боясь, что запах «клюковки» испортит первое впечатление обо мне.
Перед вылетом я сделал последний звонок со своего мобильника домой (в Америке, говорят, наша система мобильной связи не подходит) и доложился, что влился в дружные ряды стажировальщиков, все в порядке, телефоны отца добыл и в целом готов к получению нового багажа знаний. Мама порадовалась, при этом я забыл учесть, что во Владивостоке было четыре утра, но никто меня не поправил.
В процессе перелета, между сытными, по безвкусными ужином и завтраком, я успел проспаться и довольно бодро откликнулся на призыв Веты прослушать информацию. Новости заключались в следующем: по общепринятым ротарианским традициям жить мы будем в семьях, но в силу того, что стажировка наша достаточно продолжительная, каждому из нас придется поменять три семьи — по две недели в каждой.
— Лишь бы кормили, — бросил реплику очень длинный и очень худой Вадик из Екатеринбурга.
— Кормить будут, — заверила Вета. — Это будет ваша настоящая американская семья!
— Я буду хорошим сыном, — отозвался Николай из Питера, и все успокоились.
Аэропорт Кеннеди встретил нас хорошо кондиционированным воздухом и каким-то особым, с примесью синтетики американским запахом. Кроме того, нашу делегацию встречала целая толпа бело-розовых американских ротарианцев преклонного возраста в шортах и бейсболках.
— «Родители», — безошибочно определила Алинка из Новосибирска.
Мы очень долго взаимно радовались друг другу, потом нас отсадили в сторону, а Вета сгруппировалась с нашими «родителями», видимо, координироваться. Через десять минут новости поступили следующие: жить будем по двое в семье, проблема только в одном — девочек, включая Вету, пять, на пары не бьются.
— Поэтому, — Вета со вздохом принесла себя в жертву, с кем-то из мальчиков придется жить мне, — и тут же утешила: — Это не смертельно, каждому выделяют отдельную комнату.
— Почему вам? — благородно откликнулась Алина. — Я тоже могу. С мальчиками. Тем более если комнаты отдельные!