Тени над Эрдеросом. Рука со шрамом

Рейман Андрей

– А такой!
– твердо ответил Йорвин, и Кейну показалось, что его драконьи глаза вспыхнули на миг.
– Для мальчика и его семьи, которая продержится еще, по крайней мере неделю, есть смысл.

Дальше они шли в молчании. Поплутав еще немного, Кейн с Йорвином вышли на большую площадь, окруженную липовым парком. Параллельно площади шла широкая улица, посередине которой, промеж трехэтажных домов стояла великолепно обустроенная кузница, но, несмотря на разгар дня, огонь в горне был потушен, мехи лежали в стороне, а инструмент был спрятан в сундуке на замок.

–

Не понял!
– воскликнул Кейн.
– В это время Селиверст во всю должен стучать молотком, куда он делся?

Кейн постучал в дверь дома друга. Ответом ему была тишина. Немного погодя он постучал снова, и вновь ответа не последовало.

– Что-то мне это не нравится, - выдохнул Кейн.
– Так, дверь лома...

Когда Кейн уже собрался двинуть по двери ногой, она вдруг открылась. На пороге стояла женщина с красными от слез глазами и мучительной горечью на лице.

– Данель, что случилось? Где Селиверст?

– Он умер, Кейн, - хрипло ответила Данель.

– Что?
– не поверил ушам Кейн.
– Как это...?

– Заходите, - хозяйка широко раскрыла дверь, и Кейн с Йорвином, не мешкаясь, вошли.

Данель отвела их на второй этаж, в спальню, где лежал Селиверст. Друг Кейна лежал на кровати прямо в одежде и сапогах. Можно было бы подумать, что он спит, если бы грудь его вздымалась, а на лице не было бледного отпечатка смерти. Селиверст по меркам людей был гигантом. Хоть рост его был вполне заурядным, жизнь у кузницы сделала его могучим и атлетически сложенным, несмотря на преклонный возраст. Его седые волосы были ровно обстрижены ножом и немного опалены огнем. На лице кузнец носил густые моржовые усы, которые опускались до подбородка.

– Как это случилось?
– спросил Кейн.

– Я не знаю, - ответила вдова.
– Хочется думать, что просто его время пришло. Вчера вечером он вернулся домой очень уставшим и сразу пошел спать. Даже ужинать не стал. Когда пошла спать я, то нашла его уже... таким.

– Госпожа, - кашлянул Йорвин.
– Мы пришли к вам не просто так. Нам... Мне нужны услуги опытного кузнеца. Мой друг, воин, после последней битвы остался без оружия, и я хотел попросить у вашего мужа... но... Однако я сам в прошлом кузнец, и я владею всеми необходимыми навыками. Мне нужно лишь ваше согласие на аренду кузницы и совет, где раздобыть сырье.

– Селиверст уже много лет не занимается оружием. И будь он жив, вы бы ушли ни с чем. Но у нас осталось немного стали. Мне она ни к чему, но если вы хороший кузнец, то используйте ее на здоровье. Хотя на вид вы, по-моему, слишком молоды.

– Я старше, чем выгляжу. Спасибо, госпожа. Храни вас Табо, - Йорвин поклонился хозяйке и зашагал по лестнице вниз.

– Надо похоронить его, - сказала Данель.
– Сколько?

– Чего сколько?
– спросил Кейн.

– Сколько возьмешь за свою работу? Ты ведь гробовщик?

– Не обижай меня Данель. Я, конечно, ублюдок, но ублюдок не конченный. Как я могу требовать деньги с вдовы моего лучшего друга?

– Кейн!

– Нет, и не проси. Я все сказал. К тому же ты помогла моему другу, а значит, помогла мне. Мы этого

не забудем.

Данель села на кровать, где лежал ее муж и, роняя слезы, ласково погладила его бледное лицо.

– Как же я теперь без тебя?
– сказала она, рыдая. Кейн подошел к ней и осторожно коснулся плеча.

– Держись, женщина. Я обо всем позабочусь. Похороны будут завтра.

Выйдя из дома Селиверста, Кейн попрощался с Йорвином, который, не теряя времени, уже раздувал огонь в горниле и подкладывал углей. Он работал в кимано на голое тело, несмотря на зиму. Перчатку Йорвин предпочел не снимать, дабы не светить своим клеймом.

Хитросплетение улиц вновь вывело Кейна на рыночную площадь. Пройдя мимо старой знакомой кедонейской табачной лавки, он вновь остановился. Любопытство ценителя взяло верх.

– Уговорил ты меня, милый мой. Давай-ка сюда свой филимгтон, - сказал Кейн кедонейцу.

– А-а-а, я зьнал, что вы верьнетесь. Вам ськолеко?

– Одну, - показал палец Кейн.

– На зьдоровье, госьподин, - оскалился табачник.
– Восемь серебьрянных.

– Ой, барыга! Ой, барыга!
– покачал головой Кейн, взяв сигару в зубы, выкладывая деньги на прилавок. Затем он поджег лучиной кончик сигары. Другой откусил и выплюнул.

– Ну как, нравися?
– с улыбкой спросил торговец.

Кейн пару раз затянулся, затем задумался. Потом снова затянулся. А затем скривился и сплюнул.

– Не-а. Те же яйца, только в профиль, - кедонейский табачник пожал плечами.

– Дорозе отень не всегьда значит лутьсе. Но такой сигар могут позьволить себе не только лишь все. Мало, кто мозет.

– Везет мне на всякое дерьмо сегодня, - буркнул Кейн.
– Удачный денек. Ничего не скажешь.

– Удачный денек у тя еще не начался, - прохрипел пропитой голос у Кейна за спиной. Выпуская из легких дым, он не спеша оглянулся. Вокруг него собрались четверо крепких мужчин. Двое были сильно пьяны. У других на лице отображались недели или даже месяцы беспробудного запоя - сизые носы и пурпурно красные, опухшие физиономии. Запоя, который теперь сменился мучительным похмельем. Все были бородаты и неопрятны. От них разило мочой и кое-чем похуже - последствиями безудержного пьянства. Все были вооружены. Один - серпом, двое других - ножами, четвертый - железным ломом длиной в четыре фута. Один сжимал в руке измятую оплеванную бумагу, на которой красовались портреты Йорвина, самого Кейна и морферимов.

– Протрезветь - не встать! Парни, видали когда-нибудь такую уродливую гору мяса?
– пробубнил пьяный с ломом, уставившись в лицо Кейна. Остальные не обратили на него внимания. Первый продолжил:

– За тя такие деньги обешшают, шо я и трезвый не сосчитаю стока нулей. Лично мне лень тащить твою дохлую тушу на себе. Сталбыть, ты пойдешь с нами. А если нет, может, и башки твоей хватит. Гы!

– Нет, - невозмутимо ответил Кейн.
– Что-то мне не хочется никуда идти.

– Крутого из себя корчишь?
– спустя паузу раздумий ответил мужик.
– Ты глянь на ся. Из тя песок сыпет. Ты уж мертвец наполовину. Куды тобе на четырех?