Теннисные мячи для профессионалов
Шрифт:
— Кашу будете? — как и накануне, предложила официантка; на этот раз другая, с такими же набухшими венами на ногах.
Денисов снова не отказался. Уходя, он показал ей фотографию; официантка несколько секунд всматривалась: человек на снимке был ей незнаком.
«Хотя все воспринимают фотографию как прижизненную… — подумал Денисов, — лицо сильно изменено». Этим розыск обязан был «туалету трупа», произведенному в Лефортовском морге.
Библиотека была открыта. Прежде чем подняться, Денисов проглядел записи: существовало эссе, на которое обратил внимание эксперт-криминалист,
«Всего раз я был в тех местах, где ты сейчас находишься, и запомню их на всю жизнь. Даже сегодня сердце начинает громко стучать, когда вспоминаешь молчание неба и гор над нами, твой шепот. И представляешь площадь Вогезов, о которой ты говорила, остров Сите с прямоугольными башнями и острым шпилем собора Нотр-Дам, а оттуда вслед за тобой переносишься к останкам храмов Аполлона в Коринфе и Дельфах…»
— Она жила в Париже, ездила в Грецию! Безусловно!
– сказал криминалист. Возникла иллюзия того, что личность Ланца вот-вот будет установлена через его подругу. — И ему рассказывала! Зайди с этой стороны, Денис!
«Зацепка в другом! — тогда еще подумал Денисов. В отличие от специалиста по баллистике, дактилоскопии, его ремеслом был чистый розыск. — Здесь другой стиль! Это похоже на цитату из письма к Анастасии!»
В тот же день перед вылетом в Планерское он на всякий случай получил от Королевского утвержденное транспортным прокурором постановление об изъятии корреспонденции, «поступающей в любое место на имя (от имени) гр-на Ланца — действительная фамилия устанавливается».
«Все это, к сожалению, имеет смысл при одном важном и существенном условии: если литконсультант… — Денисов даже не запомнил его фамилии, — не ошибся, и автор эссе о Ланце описывает события так, как они происходили, -позволяя себе изменять фамилии и портреты главных персонажей, оставив в неизменности суть».
Библиотекарша — остроносая, средних лет — встретила нелюбезно:
— Карточку отдыхающего на стол. У нас живете? — В читальном зале было пусто, как всегда, видимо, когда отдыхающие завтракали.
— У меня отпуск.
— С пропусками не обслуживаем.
— Я хотел взглянуть в Энциклопедический словарь. Две минуты.
Она смягчилась: выгнать единственного читателя было неловко.
— Только здесь, за столом. Подождите, я сама принесу.
Получив словарь, Денисов быстро нашел упоминавшиеся в рукописи обозначения:
«Коринф — г. и порт в Греции, на п-ове Пелопоннес, на Коринфском канале. Адм. ц. Нома (адм.-терр.ед.) Коринф 21 т. ж. (1971)».
«Коринф — др.-греч. полис (в 6 км от совр. Коринфа). Основан дорийцами ок. 10 в. до н. э.; кр. торг.-ремесл. центр соперничал с Афинами, славился изделиями из бронзы и керамикой…»
Он никогда не пренебрегал этим правилом.
«Если пострадавший перед гибелью вспоминал о сумчатых или саблезубых тиграх, — заметил Сабодаш, — Денисов начинает интересоваться животным миром Австралии или Южной Африки».
Об Аполлоне в словаре сообщалось так же кратко:
«…в греч. мифологии и
Останки храмов Аполлона в Коринфе и Дельфах словарь не упоминал, статьи «Дельфы» не оказалось. Ссылка содержалась в другой статье — «Дельфийский метод», которая, однако, уже никакого отношения не имела ни к Анастасии, ни к Ланцу:
«…от назв. др.-греч. г. Дельфы, известного своим оракулом, метод прогнозирования путем орг-ции системы сбора экспертных оценок, их математико-статистич. обработки…»
Дальше читать он не стал. «Кабалу» оставил на следующий раз. В рукописи были еще цитаты Джека Лондона, Брэдбери; эпиграф принадлежал сказке Ершова…
Денисов вернул словарь.
— Фамилия отдыхающего — Ланц — ни о чем вам не говорит?
Библиотекарша безотчетно потянулась к карточкам:
— Нет. — Что-то в тоне Денисова заставило ее насторожиться. — И в должниках тоже.
— Может, вспомните лицо? — Он показал фотографию.
– Он интересовался Джеком Лондоном, Брэдбери.
— Если не записан, как же он мог подойти к стеллажу? Нет, не знаю. — Она вернула снимок.
«Не каждый, — подумал Денисов, — придет сюда снова…»
— В Коктебеле есть еще библиотеки?
— И довольно много. В пансионате, на турбазе. И еще поселковая. В Доме культуры.
У столовой Денисов увидел Мацея, поэт шел завтракать -серьезный, с корявой бородкой, трубкой и непомерно большим животом.
— Решил с утра не работать, — Мацей словно оправдывался. — Такая стоит погода… — Он будто чувствовал вину за собственную бездеятельность. — Позавтракаю, пойду на пляж. — На Мацее были шорты, сорочка из крупноячеистой сетки, детская шапочка с козырьком. Видимо, он был достаточно известен — шедшие мимо почтительно с ним здоровались. — А вы?
— Бродить.
— Рекомендую сходить в бухты Мертвая, Тихая… — Он показал правее горы Волошина. — Полуостров Хамелеон.
В столовой показались несколько мужчин, Денисов узнал высокого блондина, занимающегося йогой на пляже, — на нем был джинсовый костюм, затемненные, в металлической оправе очки. Мацей извинился, двинулся навстречу коллегам.
Денисов прошел вдоль набережной, привычно расставляя в памяти приметы встречных, все происходящее в это время вокруг.
Было тихо, несмотря на то, что в загонах за деревянными заборчиками, у моря, двигались, лежали, стояли тысячи людей; два звука царили на набережной, пока Денисов небыстро шел к турбазе, — гудение приближающегося к причалу катера и плеск мокрого песка о ведро, оставленное на берегу спасателями.
Курортное утро набирало силу. У пляжей женщины в белых халатах проверяли санаторные книжки; мелькали пестрые купальники. Спасатели, вчетвером, перевернули шлюпку, потом принялись окатывать ее из ведра. Быстро, почти на глазах выросла очередь за мороженым. Последним стоял пожилой мужчина с отвисшим животом, дряблыми мускулами, в черных трусах; задумчиво смотрел перед собой в чей-то затылок.