Тео. Теодор. Мистер Нотт

Hashirama Senju

И всё это было очень сомнительно.

Мрачные тревожные раздумья Нотта прервал вошедший в спальню мальчиков седьмого курса Слизерина Винсент. Крэбб сжимал в руках измятый пергамент старомодного вида, а на его тучном лице была написана скорбь.

— Винс, что-то случилось?

Теодор не мог не обратить внимание на состояние соседа по комнате. Их было всего трое, и как бы они не были далеки в прошлом, сейчас лишь они трое были друг у друга в холодных и сырых помещениях подземелий. «Последние из могикан», — почему-то вспомнилось Нотту название книги Фенимора Купера, хотя никакой

связи с этим у них не было.

— Да, — тихо ответил Крэбб, прислонившись лбом к удерживавшему балдахин кровати металлическому столбу. — Мама написала письмо. Профессор Слагхорн передал мне. Папа ранен.

Слова давались ему нелегко.

Теодор знал с самого детства, с того самого злополучного дня в апреле восемьдесят шестого, просто не осознавал, что Крэббы, Гойлы и Малфои точно так же, как и Нотты, чудом избежали окончательного порицания магическим сообществом Британии, отделавшись денежными штрафами и поражением в правах за поддержку Тёмного лорда. Если семья Теодора отдала все свои средства, чтобы остаться формально независимой, то Крэббы и Гойлы поступились честью и присягнули вассалитет Малфоям.

Тёмный лорд наказал Малфоев и лишил их сюзеренитета над другими родами. Тёмный лорд наказал Ноттов — и Магнус погиб от рук Поттера и лишился магии в пользу Лорда. Тёмный лорд наказал Гойлов — и его слуги сбежали из замка, те же Кэрроу, сбежали, бросив Грегори на растерзание. Поттер заслуженно считался преступником, Теодор был в этом убеждён.

И вот, проклятье наказания Тёмного лорда добралось до Крэббов. Отец Винсента был ранен, и пусть Тео не знал ничего больше об этом, но ему было достаточно одних только слов о ранении, чтобы додумать остальное. Наверняка Ирландия, наверняка — какая-то дрянь на стыке маггловской техники и магических новшеств, которой повстанцы собирали кровавую жатву среди лоялистов и тех тёмных тварей, что бросал туда Лорд. Оборотней и дементоров, троллей и ренегатов-гоблинов Теодору было не жалко — и в кулуарах Визенгамота ходили слухи, что тысячи их уже погибли.

Отца Крэбба ему было пусть чуть-чуть, но жаль.

— Сильно? — участливо спросил он.

— Да, — кратко ответил Винсент, не отнимая голову от столбика холодного металла.

Тяжёлое молчание повисло в комнате. Теодор вдруг вспомнил, как он увидел своего отца в последний раз. Там, в Нотт-холле, где он уже умер, и его привидение напугало пятнадцатилетнего мальчика до потери сознания одним своим видом.

— Мне жаль, — наконец, произнёс Теодор, нарушая неловкую тишину. — Ты ведь знаешь, мой отец, он… я нашёл его тело у нас дома первым. Это всегда очень страшно, Винсент. Надеюсь, тебе не придётся вызывать коронера своим старикам.

На этот раз это были его искренние слова, а не лицемерная игра. «Редкость», — невесело подумал Нотт.

— Проклятая война, — Винсент, наконец, отпрянул от столбика и грузно сел на свою кровать. Зачарованная конструкция не издала ни звука, прогнувшись под полным юношей. — Ненавижу её. Ненавижу сам-знаешь-кого. Ненавижу их всех.

Он опёр локти на колени и спрятал лицо в своих полных ладонях. Теодор перевёл взгляд на его тумбочку у кровати. Там лежала недоеденная шоколадка, на упаковке

которой то и дело рябил зачарованный играющийся рисунок обезьянки.

— И я, — едва слышно прошептал Тео в ответ.

Прошептал — и понял, что он одновременно ненавидит Тёмного лорда. Ненавидит и ценит его. В сытые и мирные годы и дни он бы не смог сделать то, что он уже сделал, и не стал бы тем, кем уже стал. Фигура отца, так вовремя покинувшая его жизнь, довлела бы и теперь. Он бы пил, тратил их деньги и учил Теодора мироустройству волшебного мира, а все связи Визенгамота были бы ему недоступны — ведь Магнус Нотт был поражён в правах. И тем не менее Тёмный лорд был ненавидим им. Ведь он был олицетворением консерваторов прошлого — стариков, что хотели вечной жизни и вечной власти над всем миром вокруг.

Это был конфликт поколений, конфликт мировоззрений, конфликт идей. И всё же этот конфликт рождал для него возможности.

— Я надеюсь, что скоро всё кончится. Поттер или кто там вызовет его на дуэль и победит, — забубнил Крэбб. — И всё наладится. А я поеду в Италию, научусь там готовить и открою в Косом переулке ресторанчик. Чтобы и мороженное, и пасту, и пиццу, и крем-суп.

— И яблочный штрудель?

— И яблочный штрудель, конечно! — разговор о еде затронул самое святое для Крэбба, и он даже поднял взгляд, негодуя, как это Тео мог усомниться в том, что он, Винсент, посмеет забыть штрудель.

Оба парня рассмеялись. И одновременно умолкли.

— А с другой стороны… — невесело, упавшим голосом продолжил толстяк, — если мы проиграем, то у моей семьи точно не будет на такое денег. А у меня ведь ещё сестрёнка подрастает.

— Если мы победим, — ответил ему с откуда-то взявшимся вдохновением Нотт, — то я обязательно помогу тебе открыть бизнес. На правах совладельца.

Про деньги думать не хотелось, ведь в тот момент их не было; однако, Нотт старался не сомневаться в том, что они должны были появиться. Не зря же он закрыл глаза на то, как Уизли сейчас перестали ему плотить? А слышать благодарности Крэбба было приятно.

***

— Теодор, ты решил стать Джельсомино? — с восторгом спросил его сразу после завтрака забежавший в его кабинет в башне префекта Блейз Забини. Нотт в тот момент занимался сведением текста для пригласительных и примерной рассадки гостей на постановке во вторник — разумеется, по просьбе-приказу Слагхорна. Магия здорово помогала, но делать это всё равно было утомительно — Уизли и Лавгуд никак не могли сидеть рядом с ожидаемыми Яксли и Лестрейнджем, не говоря уже о миссис Лонгботтом и целом выводке клана Гольдштейнов-Скамандеров.

Кроме Забини с ним же были раскрасневшаяся Панси Паркинсон с газетой в руках («А, они прочитали статью», — догадался Теодор), Дафна с восторгом во взгляде, Арчи, Невилл и Ханна, да и в целом газету как будто бы прочитали сразу все его знакомые — так многие из них ринулись увидеть его.

— Кто такой... Джель-со-ми-но? — полюбопытствовал Теодор, взмахом палочки стирая очередной вариант рассадки не рассаживаемых гостей с возможного плана Трапезного зала в «театральной» модификации.

— Ну, даёшь! Это герой, что голосом разрушал оковы лжи!