Тео. Теодор. Мистер Нотт
Шрифт:
Не планировал возвращаться в Лондон и Невилл. Он втайне гордился тем, что уходившие из замка Пожиратели постоянно трясли головами, будто бы ощущая в ушах влагу — это был сглаз, который он придумал сам, подсмотрев за растениями. Об этом Теодору нашептал за завтраком сплетник Забини, но Нотт не особо доверял этим словам.
Терри Бут не уезжал — его отец попал в неприятную историю с долгами, которую Терри напрочь отказался рассказывать, довольствовавшись жёсткой критикой в его адрес. Теперь он скрывался от кредиторов, а сам Бут планировал оставаться в Хогвартсе максимально
Среди всех старшекурсников Слизерина одна лишь Помфри отправилась домой, к семье. Узнав, что все её друзья и приятели остались в замке, она даже как-то побледнела и сделалась испуганной, но всё же не отступилась от планов.
Проводив немногочисленные повозки, запряжённые фестралами, что выстроились в колонну к Хогвартс-экспрессу, Тео и Джинни отправились гулять под пронизывающим холодным ветром вокруг замка. Им было легко и весело вместе, а вернувшись, они занырнули в тёплую (а местами даже и очень горячую) воду ванной старост, где никакие Кэрроу им не могли уже помешать.
Закончив в половину пятого (пусть и очень неохотно, они почти уснули в тёплой воде после всего баловства, что позволили друг другу), Тео проводил девушку до коридора к башне Гриффиндора — того самого, где почти семью годами ранее нашёл Невилла, околдованного проклятьем «Петрификуса».
— Так забавно, — улыбнулась Джинни, прижимаясь к нему. — Ты не рассказывал мне раньше, что это была Гермиона.
— Тогда я не рассказал этого и твоим братьям, — улыбнулся Тео в ответ, вдыхая аромат шампуня из её пушистых волос. — Они сочли, что это я напал, а бабушка Невилла сочла меня честным человеком.
— И где теперь они все… — девушка будто бы пропустила его слова мимо ушей.
— Кто?
— Ну, — она подняла голову, и их взгляды встретились. Теодор почувствовал, как в его животе щебечут бабочки. «Какая чушь! Но как чудесно!» — Гарри и все они.
Очарование момента разбилось вдребезги. «Гарри и все они», — мысленно повторил Теодор. Рональд, её брат, был вместе со шрамоголовым ублюдком, но вспомнила она про Гарри. Нахлынувшую ревность почувствовала и девушка, не иначе, ведь она задорно приподнялась на цыпочки и коснулась своими губами его губ.
— Ты чего, Тео? Не переживай. Мне нужен только ты. Но там мои друзья, понимаешь?
— Я уверен, — он постарался расслабиться, — что с ними всё хорошо. Иначе бы Тёмный лорд уже праздновал и ликовал.
Она ничего не ответила.
Помолчав, они пожелали друг другу счастливого Рождества и разошлись, думая каждый о своём. Теодор вернулся в башню префекта. Не в ванную старост, конечно же, там по его же расписанию должен был расслабляться — в одиночестве ли, или в чьей-то приятной компании — райвенкловский капитан Митчелл. Дверь была плотно заперта, прошлогодних ошибок Терри Фогарти он квиддичист не повторил, и Нотт спокойно уселся в «своем» кабинете, по наследству переходившим от префекта префекту.
«А ведь Тёмный лорд тоже был здесь, в этом кабинете», — подумал Теодор, озираясь. Памятную табличку о Томе Реддле Тео видел в зале наград, среди других памятных знаков его предшественников. Там же красовались имена Кингсли Шеклболта, Мунчестера Паддингтона,
Он провёл пальцами по корешкам книг на местной полке. «История Хогвартса», «Взлёт и падение Тёмных искусств», спящая (или мёртвая?) «Чудовищная книга о чудовищах», «Сказки барда Биддля», «Квиддич сквозь века» и даже пара учебников зельеварения. Книг было много больше, его взгляд выцеплял лишь некоторые. Когда-нибудь он тоже заведёт себе большую библиотеку с множеством книг. Взамен тех, что были проданы отцом.
Дойдя до письменного стола, верой и правдой служившего поколениям старших префектов, Тео опустился на стул и достал ворох писем из увеличенного мешка, который накануне ему вручила миссис Пинкертон.
Вредноскоп всё же свистел на некоторые из них, и Тео приходилось их сжигать. Иные же он откладывал, и перебрав все — под сотню! — начал вскрывать и читать, предварительно осветив себе стол лампой со свечой.
«…вы пишете абсолютную чушь…»
«…я совершенно, совершенно согласна! Мой отец…»
«…хотя в ваших выводах есть зерно истины…»
«…это че пу ха, почему вообще школьнику дают печататься…»
«…открыли мне глаза, мистер Нотт!..»
«…я люблю вас! Люблю ваш слог! Вы гений!..»
Проглядывая письмо за письмом, Теодор скучал. Кто-то спорил с ним, кто-то — давал непрошенные советы, иные восторгались и соглашались, а третьи банально и незатейливо предлагали ему себя просто из-за популярности его мнения.
Находились и интересные послания.
«Ваш взгляд на проблему трезв и не лишён попытки следовать правилам логики. Это редкость для чистокровных волшебников, и я это говорю как чистокровный волшебник. Проблема сквибов касалась наших семейств веками, их выжигали с семейных гобеленов и выгоняли в мир простецов, но никто, кроме горстки идиотов, не пытался осмыслить, что именно мы теряем вместе со сквибами».
Такие вычурные похвальбы Теодора радовали.
Были послания подписанные, были неподписанные, были на английском, а были на гэльском, или валлийском, или ирландском, Мерлин его разбери — Теодор не знал ни одного языка из этих трёх.
«Мистер Нотт! На рождественских каникулах надеюсь на встречу с вами. Прочитав ваши мысли, я думаю, что нам есть, что обсудить. Загляну к вашему будущему свёкру. К.Ш.»
Шеклболт даже не пытался соблюдать маскировку. Если Пинкертон действительно была сыщицей или хотя бы лояльной Лестрейнджам, Тео мог быть почти уверенным, что письмо от Кингсли — несомненно от Кингсли! — уже было прочитано и передано Пожирателю.
Наконец, среди последней дюжины он отыскал письмо близнецов Уизли. Неожиданно они писали совершенно не потому, что прочли какую-то там статью в каком-то там журнале для придурков, вовсе нет.