Том 1. Стихотворения, статьи, наброски 1834-1849

Тургенев Иван Сергеевич

Андрей

Поэма в двух частях

Часть первая

«Дела давно минувших дней» ^* .

I

«Начало трудно», — слышал я не раз. Да, для того, кто любит объясненья. Я не таков, и прямо свой рассказ Я начинаю — без приготовленья… Рысцой поплелся смирный мой пегас; Друзья, пою простые приключенья… Они происходили вдалеке, В уездном, одиноком городке.

II

Подобно всем уездным городам, Он

правильно расположен; недавно Построен; на горе соборный храм Стоит, неконченный; дома забавно Свихнулись набок; нет конца садам Фруктовым, огородам: страх исправно Содержатся казенные места, И площадь главная всегда пуста.

III

В уютном, чистом домике, в одной Из улиц, называемой «Зеленой», Жил человек довольно молодой, В отставке, холостяк, притом ученый. Как водится, разумной головой Он слыл лишь потому, что вид «мудреный» Имел да трубки не курил, молчал, Не выходил и в карты не играл.

IV

Но не было таинственности в нем. Все знали его чин, его фамилью. Он года три в Москве служил; потом Наскучив должностной… и прочей гилью, Вернулся в отчий запустелый дом. Все комнаты наполненные пылью Нашел (его домашние давно Все померли), да старое вино

V

В подвале, да запачканный портрет, Да в кладовой два бабушкиных платья. На воле рос он с самых ранних лет; Пока служил он — связи да занятья И вспомнить ему не дали, что нет Родной груди, которую в объятья Принять бы мог он… нет ее нигде… Но здесь, в родимом и пустом гнезде,

VI

Ему сначала было тяжело… Потом он полюбил уединенье И думал сам, что счастлив… но назло Рассудку — часто грустное томленье Овладевало им. Его влекло Куда-то вдаль — пока воображенье Усталое не сложит пестрых крыл, — И долго после, молчалив, уныл,

VII

Сидел он под окошком. Впрочем, он, Как человек без разочарованья, Не слишком был в отчаянье влюблен И не лелеял своего страданья. Начнет, бывало, думать… что ж? не стон, Зевота выразит его мечтанья; Скучал он ^* не как байронов Корсар, А как потомок выходцев-татар.

VIII

Скучал он — да; быть может, оттого, Что жить в деревне скучно; что в столицах Без денег жить нельзя; что ничего Он целый день не делал; что в девицах Не находил он толку… но всего Не выскажешь никак — пока в границах Законности, порядка, тишины Держаться сочинители должны.

IX

Так, он скучал; но молод был душой, Неопытен, задумчив, как писатель, Застенчив и чувствителен — большой Чудак-дикарь и несколько мечтатель. Он занимался нехотя собой (Чему вы подивитесь, о читатель!), Не важничал и не бранил людей И ничего не презирал, ей-ей.

X

Хотел любви, не зная сам зачем; В нем силы разгорались молодые… Кипела кровь… он от любви совсем Себе не ждал спасенья, как иные Девицы да студенты. Между тем Мгновенья

проходили золотые — И минуло два года — две весны… (Весной все люди чаще влюблены.)

XI

И вот опять настала та пора, Когда, на солнце весело сверкая, Капели падают… когда с утра По лужам дети бегают, играя… Когда коров гоняют со двора, И травка зеленеет молодая, И важный грач гуляет по лугам, И подступает речка к берегам.

XII

Прекрасен русский теплый майский день… Всё к жизни возвращается тревожно; Еще жидка трепещущая тень Берез кудрявых; ветер осторожно Колышет их верхушки; думать — лень, А с губ согнать улыбку невозможно… И свежий, белый ландыш под кустом Стыдливо заслоняется листом.

XIII

Поедешь зеленями на коне… Вздыхает конь и тихо машет гривой — И как листок, отдавшийся волне, То медленной, то вдруг нетерпеливой, Несутся мысли… В ясной вышине Проходят тучки чередой ленивой… С деревни воробьев крикливый рой Промчится… Заяц жмется под межой,

XIV

И колокольня длинная в кустах Белеется… Приятель наш природу Весьма любил и в четырех стенах Не мог остаться в ясную погоду… Надел картуз — и с палкою в руках Пешком пустился через грязь и воду… Была в числе всех улиц лишь одна «Дворянская» когда-то мощена.

XV

Он шел задумчиво, повеся нос. По лужицам ступая деликатно, Бежал за ним его легавый пес. Мечтатель шел; томительно-приятно В нем сердце билось — и себе вопрос Он задавал: зачем так непонятно, Так грустно-весел он, как вдруг один Знакомец, не служащий дворянин,

XVI

Нагнал его: «Андрей Ильич! Куда-с?» «Гуляю, так; а вы?» — «Гуляю тоже. Вообразите — не узнал я вас! Гляжу, гляжу… да кто ж это, мой боже! Уж по собаке догадался, да-с! А слышали вы — городничий?» — «Что же С ним сделалось?» — «Да с ним-то ничего. Жену свою прибил он за того

XVII

Гусарчика — вы знаете…» — «Я? Нет!» «Не знаете? Ну как же вам не стыдно? Такой приятный в обществе, брюнет. Вот он понравился — другим завидно, Послали письмецо да весь секрет И разгласили… Кстати, нам обидно С женой, что не зайдете никогда Вы к нам; а жили, помнится, всегда

XVIII

Мы с вашим батюшкой в большом ладу». «А разве есть у вас жена?» — «Прекрасно! Хорош приятель, признаюсь! Пойду Всем расскажу…» — «Не гневайтесь напрасно». (Ну, — думал он, — попался я в беду.) «Не гневаться? Нет, я сердит ужасно… И если вы хотите, чтоб я вас Простил совсем, пойдемте к нам сейчас».

XIX

«Извольте… но нельзя ж так…» — «Без хлопот!» Они пошли под ручку мимо праздных Мещанских баб и девок, у ворот Усевшихся на лавках, мимо разных Заборов, кузниц, домиков… и вот Перед одним из самых безобразных Домов остановилися… «Здесь я Живу, — сказал знакомец, — а судья