Том 2. Поэзоантракт

Северянин Игорь Васильевич

Устрицы

О, замороженные льдом, Вы, под олуненным лимоном, Своим муарным перезвоном Заполонившие мой дом, Зеленоустрицы, чей писк И моря влажно-сольный запах, — В оттенках всевозможных самых — Вы, что воздвигли обелиск Из ваших раковин, — мой взор, Взор вкуса моего обнищен: Он больше вами не насыщен, — Во рту растаял ваш узор… Припоминаю вас с трудом, Готовый перерезать вены, О,

с лунным запахом вервэны, Вы, замороженные льдом!

Ликер из вервэны

Ликер из вервэны — грёзерки ликер, Каких не бывает на свете, Расставил тончайшие сети, В которые ловит эстетов — Амор Искусно. Луною, наполнен сомнамбул фужер И устричным сердцем, и морем. И тот, кто ликером аморим, Тому орхидейное нежит драже Рот вкусно. Уста и фужер сетью струн сплетены, При каждом глотке чуть звенящих, Для нас — молодых, настоящих, — Для нас, кто в Сейчас своего влюблены Истому. Лишь тот, кто отрансен, блестящ, вдохновен, Поймет тяготенье к ликеру, Зовущему грезы к узору, К ликеру под именем: Crеme de verveine — Больному.

При свете тьмы

Мы — извервэненные с душой изустреченною, Лунно-направленные у нас умы. Тоны фиолетовые и тени сумеречные Мечтой болезненной так любим мы. Пускай упадочные, но мы — величественные, Пускай неврастеники, но в свете тьмы У нас задания, веку приличественные, И соблюдаем их фанатично мы.

Фанатики изборов

Мы — фанатики наших изборов, Изысков, утонка. Мы чувствуем тонко Тем, что скрыто под шелком проборов, Тем, что бьется под легким, под левым, — Под левым, под легким. Мечтам нашим кротким Путь знаком к бессемянным посевам. Не подвержены мы осязанью Анализов грубых. В их грохотных трубах — Нашим нервам и вкусам терзанье. Пусть структура людей для заборов: Структура подонка. Мы созданы тонко: Мы — фанатики наших изборов.

Морефея

Флакон вервэны, мною купленный, Ты выливаешь в ванну И с бровью, ласково-насупленной, Являешь Монну-Ванну. Правдивая и героичная, Ты вся всегда такая… Влечешь к себе, слегка циничная, Меня не отпуская. И облита волной вервэновой, Луной и морем вея, Душой сиренево-сиреневой Поешь, как морефея.

Белый транс

Ночью, вервэной ужаленной, — Майскою, значит, и белой, — Что-нибудь шалое делай, Шалью моею ошаленный. Грезь о луне, лишь намекнутой, Но не светящей при свете Ночи,

невинной, как дети, Грешной, как нож, в сердце воткнутый. Устрицы, острые устрицы Ешь, ошаблив, олимонив, Грезы, как мозгные кони, Пусть в голове заратустрятся. Выплыви в блеклое, штильное Море, замлевшее майно. Спой, опьяневши ямайно, Что-нибудь белое, стильное…

Лунные блики

Лунные слезы легких льнущих ко льну сомнамбул. Ласковая лилейность лилий, влюбленных в плен Липких зеленых листьев. В волнах полеты камбал, Плоских, уклонно-телых. И вдалеке — Мадлэн. Лень разветвлений клена, вылинявшего ало. Палевые поляны, полные сладких сил. Лютиковые лютни. В прожилках фьоль опала. Милая белолебедь в светлом раскрыльи крыл. Лучше скользить лианно к солнечному Граалю, Кроликов ланно-бликих ловко ловить в атлас Платьев лиловых в блестках. Пламенно лик реалю И, реализм качеля, плачу печалью глаз.

Чары Лючинь

Лючинь печальная читала вечером ручьисто-вкрадчиво, Так чутко чувствуя журчащий вычурно чужой ей плач, И в человечестве чтя нечто вечное, чем чушь Боккачио, От чар отчаянья кручинно-скучная, чла час удач. Чернела, чавкая чумазой нечистью, ночь бесконечная, И челны чистые, как пчелы-птенчики безречных встреч, Чудили всячески, от качки с течами полуувечные, Чьи очи мрачные из чисел чудную чеканят речь. Чем, — чайка четкая, — в часы беспечные мечтой пречистою Отлично-честная Лючинь сердечная лечила чад, Порочных выскочек? Коричне-глетчерно кричит лучистое В качалке алчущей Молчанье чахлое, влача волчат…

Образ прошлого

Я слышу в плеске весла галер, Когда залив заснет зеркально: Судьба Луизы де Лавальер — И трогательна, и печальна. Людовик-Солнце, как кавалер, Знал тайну страсти идеально. Судьба Луизы де Лавальер Все ж трогательна и печальна. Когда день вешний печально-сер, И облака бегут повально, Судьба Луизы де Лавальер Там трогательна и печальна. И пусть этот образ из прежних эр Глядит и тускло, и банально: Судьба Луизы де Лавальер Всегда пленительно-печальна.

У окна

В мое окно глядит луна. Трюмо блистает элегантное. Окно замерзло бриллиантное. Я онемела у окна. Луна глядит в мое окно, Как некий глаз потустороннего. С мечтой о нем, молю: «Не тронь его, Луна: люблю его давно…» В мое окно луна глядит То угрожающе, то вкрадчиво. Молюсь за чистого, за падшего В порок, с отчаяньем в груди. Луна глядит в окно мое, Как в транс пришедшая пророчица. Ах, отчего же мне так хочется Переселиться на нее?…