Том 2. Запах безумия
Шрифт:
Я знала, что прогулки, сон и хорошее питание мне не помогут. Вот уже много лет закрывать глаза на собственные проблемы и не получить в итоге неприятностей? Такого просто не могло быть. Все острее и острее, я чувствовала, что пора. Пора решать, меняться, возрождаться. Сколько еще можно лишь отвечать на действия, не совершая своих? Сколько бояться прошлых ошибок? Да и была ли я тогда виновата? Наверное, пора дать волю своим чувствам, своим порывам, которые столь долго сдерживала моя воля. Рейфорд, пожалуй, был бы рад.
Художник прибыл в самом начале январе. Он был молод, из какого-то давно обедневшего дворянского рода, сильно смущался и явно опасался
Первым делом Грэм поручил ему нарисовать наш совместный портрет. По замыслу виконта я должна была сидеть в кресле, подобно королеве, а он стоять за моей спиной. Рейфорд долго объяснял художнику, что меня стоит рисовать более радостной, а надоедливую седую прядку и вовсе закрасить. Мужу очень хотелось воссоздать тот счастливый день нашей жизни. Я старалась ему помочь, надеясь, что это уймет мою внутреннюю горечь. Послушно сидела, позируя по несколько часов. И даже светло улыбалась, вспоминая то, как мы смеялись. Счастливые. Свободные. Тогда мы будто раскололи все своим смехом, а затем эти осколки полетели в нас.
Наш совместный портрет планировался Рейфордом для личного пользования и не был большим. К середине января художник, имени которого я даже не запомнила, закончил и продемонстрировал результат виконту. Я не хотела на него смотреть, оставшись сидеть в том же кресле, перебирая складки белоснежного свадебного платья. Грэм же пристально всматривался в картину, хмурил брови и изредка косился на мастера, который уже переменился в лице. По-видимому, виконт не был доволен. Тогда я заставила себя подойти. Мне не хотелось избавляться от художника, который был молчалив, быстро работал и был столь неприметен, что не вызывал у меня раздражения.
Я заглянула через плечо мужа, разглядывая работу. Что я могла сказать? Портрет был хорош. Почти все, как желал Рейфорд. Я выглядела на картине лучше, чем сейчас, более живой, здоровой, молодой и величественной. Действительно, королева на троне. Но взгляд. Взгляд остался прежним - усталым, немного тусклым, старым. И даже закрашенная прядь не могла вернуть былое. Я осторожно коснулась плеча мужа и негромко заметила:
– Даже ты не можешь изменить истину, Грэм.
Художник остался, несмотря на то, что виконт скрипел зубами и злился первое время. Я же пожимала плечами и утверждала, что человек, столь виртуозно передавший одним моим нарисованным взглядом всю ситуацию полностью, должен продолжить.
Первые попытки изобразить мой отдельный портрет провалились. Мастер начинал, бросал, портил холсты, но ему никак не удавалось сотворить что-то хотя бы приемлемое. В конце концов, я настояла на том, чтобы Рейфорд позировал. Меня же гнали прочь от дома собственные дурные мысли. Я гуляла по аллее туда и обратно, повторяя свой путь вновь и вновь. Но мне не становилось легче. Как именно стоило себя отпустить? И есть ли что отпускать на волю? Раз за разом я вспоминала обрывки своего прошлого, чувства, мысли, желания. Я хотела жить. И это желание прорывалось во мне горечью. В конечном итоге Рейфорд запретил мне столько времени гулять, опасаясь за мое здоровье, но он был часто занят, а я открывала окна и подолгу вдыхала морозный воздух, глядя в серое небо.
В один из дней все закончилось. Я проснулась рано утром, сама распахнула шторы и увидела яркое зимнее солнце, которое бликами отражалось в ледяной поверхности снега. Мне было искренне радостно. За долгие годы я улыбалась не потому,
Светлые эмоции столь сильно бурлили во мне, что я стремилась поделиться ими с окружающими. Пусть и выражено это будет чуть более ярким платьем, моего любимого изумрудного цвета, распущенными волосами, лишь слегка пересобранными по бокам и легкой улыбкой, играющей на губах. Теперь мне интересно было взглянуть на то, как создавали портрет Рейфорда, как кисть мастера порхает по холсту, стремясь поймать тяжесть взгляда Грэма, его пристальное внимание и темные искры в глубине глаз.
Я почти ворвалась в гостиную, в которой был лучший свет, по мнению мастера, и замерла, присев на краешек кресла. В тот момент я заново знакомилась с мужем, с его резкими чертами лица, тяжелым светло-серым взглядом. Я не обращала внимания на то, что художник, переглянувшись с Грэмом, как завороженный поменял холст и начал рисовать. Мне хватало того, что я видела и чувствовала. Атмосферы творения, запаха краски, неподвижной монументальной фигуры мужа. С того дня, я стала часто приходить туда, садиться в то же самое кресло боком и смотреть, как пальцы мужа то сжимают трость, на которую он опирался, то поглаживают голову волка на ее набалдашнике.
Так пролетел почти месяц. Ко мне, казалось, снова возвращались давно позабытые ощущения. Легкость, порывистость движений, мечты. Сюрпризом для меня стали и оба законченных портрета. Рейфорд пригласил меня в гостиную, заговорщицки подмигнув, дождался пока я подойду и повернул меня, придерживая за плечи в сторону камина. Над камином, в красивых древесного цвета рамах висели они. Наши портреты. Пожалуй, самой удачной работой художника могло считаться мое изображение. Мастер поймал и улыбку в уголках губ и светлый взгляд, направленный на мужа и порывистость движения. Казалось, что я вот-вот поднимусь с кресла и пойду туда, где сурово сжимал губы мой муж. Портрет Рейфорда был неплох, но не великолепен. Поза, казалось, в чем-то неправильной, будто застывшей. Зато глаза. Глаза виконта на портрете были практически живыми, я даже подошла поближе, чтобы убедиться в том, что это рисунок.
– Ты же хотел повесить их в парадной галерее?
– повернулась я обратно к мужу.
– Да, - он привлек меня к себе.
– Но посмотрел на них и понял, что их место здесь. Это показалось мне правильным.
Я кивнула, почти уткнувшись носом в его шею, и вдохнула знакомый запах. Отчего-то я никогда не могла сказать, чем именно он него пахнет. Какой-то горькой пряностью, немного сладковато, но у меня не возникали ассоциации. Ровно до этого момента. Я снова втянула воздух, заметив, что муж дернулся и поняла. Именно так, так должно пахнуть безумие. Вот только чье? Мое или его?
Я отстранилась и пристально посмотрела мужу в глаза, ощущая как по спине побежали холодные мурашки. Мне хотелось стереть это чувство, избавится от него, но бежать от Рейфорда - нет. Я уже знала, что это мне не поможет. Тогда я протянула руку и сжала холодными пальцами его ладонь, желая его теплом согреться. Холод не отступал, а грэм все также наблюдал за мной.
– Я хочу принять горячую ванну, - неожиданно хрипло произнесла.
– И горячий шоколад.
– Все, что пожелаешь, - Рейфорд подтолкнул меня к двери.