Том 4. Классические розы

Северянин Игорь Васильевич

1927

Марк Твен

На Самуэле Клеменсе был грим, Как на шуте, комического дара Дремала в нем волнующая чара, Но до поры он миром не был зрим. Путь к славе расстилался перед ним, Уже звучать готовилась фанфара: «Ты смеха царь, так вот тебе тиара, — Бери победоносный псевдоним!» Я не решился бы держать пари, Что вы не знали Финна Гекльберри, Что не пленял вас в юности Том Сойер, Что чуть не выливалась кровь из вен, Кто б ни были вы — индус, швед иль

боэр, — Когда вас обвораживал Марк Твен!

1925

Алексей К. Толстой

Языческие времена Днепра, Обряд жрецов Перуну и Яриле, Воспламенив, поэта покорили, Как и Ивана Грозного пора. Их воскрешал нажим его пера: Являемы для взоров наших были Высокопоэтические были, Где бились души чище серебра… А как природу пела эта лира! А как смертельно жалила сатира! Как добродушный юмор величав! Гордясь своею родиной, Россией, Дыша императрицею Марией, Он пел любовь, взаимности не ждав.

1925

Алексей Н. Толстой

В своих привычках барин, рыболов, Друг, семьянин, хозяин хлебосольный, Он любит жить в Москве первопрестольной, Вникая в речь ее колоколов. Без голосистых чувств, без чутких слов Своей злодольной родины раздольной, В самом своем кощунстве богомольной, Ни душ, ни рыб не мил ему улов… Измученный в хождениях по мукам, Предел обретший беженским докукам, Не очень забираясь в облака, Смотря на жизнь, как просто. на ракиту Бесхитростно прекрасную, Никиту Отец не променяет на века…

1925

Лев Толстой

Он жил в Утопии. Меж тем в Москве И в целом мире, склонные к причуде, Забыв об этом, ждали, что все люди Должны пребыть в таком же волшебстве. И силились, с сумбуром в голове, Под грохоты убийственных орудий, К нему взнести умы свои и груди, Бескрылые в толстовской синеве… Солдат, священник, вождь, рабочий, пьяный Скитались перед Ясною Поляной, Измученные в блуде и во зле. К ним выходило старческое тело, Утешить и помочь им всем хотело И — не могло: дух не был на земле…

Ноябрь 1925

Тома

Его мотив — для сердца амулет, А мой сонет — его челу корона. Поют шаги: Офелия, Гамлет, Вильгельм, Реймонт, Филина и Миньона. И тени их баюкают мой сон В ночь летнюю, колдуя мозг певучий. Им флейтой сердце трелит в унисон, Лия лучи сверкающих созвучий. Слух пьет узор нюансов увертюр, Крыла ажурной грацией амур Колышет грудь кокетливой Филины. А вот страна, где звонок аромат, Где персики влюбляются в гранат, Где взоры женщин сочны, как маслины.

1912

Туманский

Хотя бы одному стихотворенью Жизнь вечную сумевший дать поэт Хранит в груди божественный секрет: Обвеевать росистою сиренью. Что

из того, что склонны к засоренью Своих томов мы вздором юных лет! Сумей найти строфу, где сора нет, Где стих зовет ползучих к воспаренью! Восторга слезы — как весенний дождь! Освобожденная певица рощ Молилась за поэта не напрасно: Молитве птичьей вняли небеса, — Любим поэт, кто строки набросал, Звучащие воистину прекрасно!

1926

Тургенев

Седой колосс, усталый, старый лев С глазами умирающей газели, Он гордый дух, [12] над ним всю жизнь висели Утесы бед и смерть, оскалив зев… Как внятен женских русских душ напев Ему в его трагичной карусели От Франции и до страны метели, Где тлел к нему неправый, мелкий гнев… Его натуре хрупкой однолюба, Кому претило все, что в жизни грубо, Верна любовь к певунье, в чье гнездо Он впущен был, и — горькая победа, — Ему давала в роли Людоеда Тургеневу! — Полина Виардо…

12

Выражения М. Ковалевского, А. Писемского, Гонкура.

1925

Тютчев

Мечта природы, мыслящий тростник, Влюбленный раб роскошной малярии, В душе скрывающий миры немые, Неясный сердцу ближнего, поник. Вечерний день осуеверил лик, В любви последней чувства есть такие, Блаженно безнадежные. Россия Постигла их. И Тютчев их постиг. Не угасив под тлеющей фатою Огонь поэтов, вся светясь мечтою, И трепеща любви, и побледнев, В молчанье зрит страна долготерпенья, Как омывает сорные селенья Громокипящим Гебы кубком гнев.

1926

Тэффи

С Иронии, презрительной звезды, К земле слетела семенем сирени И зацвела, фатой своих курений Обволокнув умершие пруды. Людские грезы, мысли и труды — Шатучие в земном удушье тени — Вдруг ожили в приливе дуновений Цветов, заполонивших все сады. О, в этом запахе инопланетном Зачахнут в увяданье незаметном Земная пошлость, глупость и грехи. Сирень с Иронии, внеся расстройство В жизнь, обнаружила благое свойство: Отнять у жизни запах чепухи…

1925

Уайльд

Его душа — заплеванный Грааль, Его уста — орозненная язва… Так: ядосмех сменяла скорби спазма, Без слез рыдал иронящий Уайльд. У знатных дам, смакуя Ривезальд, Он ощущал, как едкая миазма Щекочет мозг, — щемящего сарказма Змея ползла в сигарную вуаль… Вселенец, заключенный в смокинг денди, Он тропик перенес на вечный ледник, — И солнечна была его тоска! Палач-эстет и фанатичный патер, По лабиринту шхер к морям фарватер, За Красоту покаранный Оскар.