Том 4. Классические розы

Северянин Игорь Васильевич

Кишинев

15 февраля 1934

Светляки

Мы на паре горячих буланых Норовистых ее лошадей, В чарах вечера благоуханных, Возвращались домой из гостей. Утрамбованный путь был извилист, Пролегавший полями меж гор. Вдалеке небеса озарились — То зажег фонари Морибор. Ночь, в разгаре словенского лета, Упояла прохладным теплом, С колокольни Святая Марьэта За своим наблюдала селом. Чуть шуршала в тиши кукуруза, Дальний замок стоял на горе, Где из «Тоски» — умерший Карузо В граммофоне брал верхнее «ре». Но слова, — ими все не расскажешь, — Приблизительны и далеки. Вот над нашим блестят экипажем Пролетающие светляки. Точно

взят из тропической сказки Этот путь удивительный наш. На проселок, от гравия вязкий, Поворачивает экипаж. Чужд нам город, исчадье азарта, Узаконенный переполох. С колокольни Святого Ленарта Хрипловатый доносится вздох. За горами Святая Барбара Откликается глухо ему: Раз удар и еще два удара Упадают в душистую тьму. А за нами, пред нами, над нами, В отраженьи возникшей реки, Вьются — в явь превращенные снами Размечтавшиеся светляки.

Кишинев

1 февраля 1934

В третий приезд

Третий год подъезжаю к Сараеву, И встречает меня в третий раз С очевидной и нескрываемой Лаской светоч встревоженных глаз. Каждоразно цветами увенчанный И восторженностью обогрет, С превосходною русскою женщиной День-другой коротает поэт. Все-то улицы испоперечены И извдолены, где — ввечеру — Сербки те, что давно отуречены, Иногда поднимают чадру. На базар, по восточному красочный, Уж заглянуто множество раз, И весь город, нагорный и сказочный, Претворен в полный прелести сказ. Но всего остального пленительней И конечно, милее всего Облик женщины обворожительной И встревоженных глаз торжество.

Босния. Сараево

2 июня 1933

Орлий клич

Быть может, ты сегодня умерла В родном тебе, мне чуждом Будапеште, В горах подвергнувшись когтям орла. Сказать врачу: «Не мучайте… не режьте…» И, умерев венгеркой, в тот же час Ты родилась испанкою в Севилье, Все обо мне мечтать не разучась И проливая слезы в изобильи. И, может быть, — все в жизни может быть! Увижусь я с тобой, двадцативешней, Все мечущейся в поисках судьбы, Больной старик, почти уже нездешний. Ну да, так вот увидимся на миг (Возможно, это будет в Тегеране…) И вздрогнешь ты: «Чем близок мне старик, Сидящий одиноко в ресторане?» И встанет прежней жизни Будапешт: Ты все поймешь и скажешь… по-венгерски: «Как много с Вами связано надежд!..» …И орлий клич, насмешливый и дерзкий, Ты вспомнишь вдруг, не поднимая вежд…

Тойла

31 октября 1934

Прямолинейный сонет

Ты никого не любишь: ни меня, Ни третьего, ни пятьдесят второго. Ты попросту немного не здорова: Дня не прожить тебе, не изменя. Кому и с кем — не важно. Заманя К себе кого-нибудь, отдаться снова. Свой утолить инстинкт — твоя основа. Ты холодна, и нет в тебе огня. Ты говорить о страсти не осмелься: Ты знаешь только похоть. Страсть на рельсы Кладет людей. Страсть — спутница любви. Любовь приносит жертвы. Страсть ей вторит. Любовь не омрачает, а лазорит. Ты похоти любовью не зови.

Тойла

31 октября 1934

Стихи явно педагогические

В.Я.О.

От всех невинностью виновных хамок Я изнемог. И в Храстовац, средневековый замок, Сел под замок… Я вверил ключ таким рукам прелестным, Таким рукам, Что перестал грустить о неизвестном По целым дням… И кончу тем в начальной Вашей школе, Что петь начну, Благодаря спасительной неволе, Свою… жену!

Замок Hrastovac

Slovenija

1 августа 1933

Царица замка

В.Я.О.

У Веры Яковлевны в доме, Взобравшемся под облака, Мы все, мы все имеем, — кроме, Пожалуй, птичья молока. Чего бы мы ни пожелали, Все выполнимо без труда: Пружинными кровати стали, Одрами бывшие всегда… Явилось зеркало, и в вазе Неувядаемы

цветы, И в каждой сказанной ей фразе Оттенок некой теплоты… И даже зонтик, старый зонтик, Затасканный по городам, Тот, что, казалось, только троньте, В руках разлезется по швам, Однажды утром стал, как новый, И, раньше синий, стал иной: Немножко желтый, чуть лиловый И очень, очень голубой!.. И если я в глаза ей гляну, Она, любя во всем контраст, Мне в пику подарит Любляну, А нет — Сараево мне даст…

Замок Hruslovac

31 июля 1933

Цикламены

Цикламены

Лилово-розовые цикламены, Прохладно-сладкие, в пять лепестков, Неизменимые и в час измены Неизменяемой Мапоп Lescaut, Вы независимыми лепестками, — Индейской перистою головой! — Возникли вечером в лесу пред нами И изливали аромат живой. И страстно хочется мне перемены, Столь неосознанной и смутной столь, Как увлекающие цикламены, В чьем свежем запахе восторг и боль.

Замок Hrastovac под Марибором

24 августа 1983

Яблоновые рощи

Яблоновые рощи на отлогих зеленых и приветливых склонах Говорят о весеннем белорозовом нежном и мятежном цветеньи, При таком безразличном в городах безвоздушных в ваших глупых салонах, Где есть все, что угодно, кроме радости жизни и ее упоенья… Я смотрю из окошка на простую природу, ах, что может быть проще? На холмистое поле, на прохладную речку, на раскидистость буков, На далекие Альпы и на вас, что повсюду, яблоновые рощи, Где цветы облетели, чутко сердце поэта перед сном отаукав…

Замок Hrastovac

Над р. Пестецей

10 июля 1933

Прогулка

Блузку надела яркую, — Зеленую, ядовитую, — И, смеясь, взяла меня за руку, Лететь желанье испытывая. Мы долго бродили по городу — Красочному старому, Своей историей гордому, — Самозабвенною парою. «Взгляните, как смотрят прохожие: Вероятно мы очень странные,» — Сказала она, похожая На лилию благоуханную. И в глаза мои заглядывая, Склонная к милым дурачествам, Глазами ласкала, и радовала Своим врожденным изяществом. Задержались перед кафаною, Зашли и присели к столику, Заказали что-то пряное, А смеха-то было сколько! Терраса висела над речкою — Над шустрою мелкой Милячкою. Курила. Пускала колечки. И пальцы в пепле испачканы. Рассказывала мне о Генуе. О дальнем гурзуфском промельке. Восторженная, вдохновенная, Мечтающая о своем томике. «Но время уже адмиральское, И — не будем ссориться с матерью…» С покорностью встал вассальскою, И вот — нам дорога скатертью… Болтая о всякой всячине, Несемся, спешим, торопимся. И вдруг мы грозой захвачены Такою, что вот утопимся!.. Влетели в подъезд. Гром. Молния. Сквозняк — ведь окно распахнуто. Притихла. Стоит безмолвная. И здорово ж тарарахнуло! Прикрыла глаза улыбчиво И пальцами нежно хрустнула. Вполголоса, переливчиво: «Дотроньтесь, — и я почувствую». Ну что же? И я дотронулся. И нет в том беды, по-моему, Что нам не осталось соуса, Хотя он был дорогостоимый…

Замок Hrastovac

10 июля 1933

Туалет

О, да! ты обладаешь вкусом, И страсть к оттенкам развита: К жемчужным тяготенье бусам И черно-белые цвета. Хотя бы взять вот шляпу эту, В которой ты вчера была: Она подобна менуэту, — Так легкомысленно мала… Из лакированной соломки, Вся черная, и, как бросок, — При том не броский и не громкий, — Гвоздики белость на висок. Я платьем восхищен красивым, В котором тоже ты вчера: Оно — как ночь, как ночь с отливом, И тот отлив из серебра. Белеет перевязь на темном То где-то здесь, то где-то там. Оно — нарядное, но скромным Покажется в букете дам. Твой туалет — мотив Пакэна, Инструментованный тобой. И потому в нем столько плена, Что как бы мог я быть не твой?…