Том 4. Письма 1820-1849
Шрифт:
Дозволено ли будет мне, в подтверждение только что сказанного, добавить подробность, касающуюся лично меня? Перед вашей испытанной благосклонностью, милостивый государь, раскрываю я мысль свою во всем ее чистосердечии… Со времени моего приезда в Турин, а также в самый разгар пресловутой ссоры, я неизменно встречал со стороны всего здешнего общества, и еще более со стороны лиц высокопоставленных как при дворе, так и в правительстве, прием столь ласковый, столь горячий, столь мало соответствующий обычной сдержанности, приписываемой пьемонтскому характеру, что эта приветливость самою своей нарочитостью совершенно заглушала во мне тщеславие,
Таково положение в настоящую минуту, и что бы ни случилось впоследствии, я всегда буду помнить, милостивый государь, что чиновник, имеющий честь служить под вашим началом, был бы виновен более всякого другого, если бы в своем поведении не сумел бы соблюсти умеренности, приличия и сдержанности. Этим он доказал бы, что совершенно не достоин ценить стоящий перед его глазами образец и следовать ему.
Мне остается выразить только одно пожелание: оно состоит в том, чтобы ваше сиятельство и впредь удостаивали меня своим благорасположением, хотя бы ради того, чтобы я имел возможность заслужить то, которым я был почтен доныне.
Не имея в эту мертвую, ввиду отсутствия двора, пору сообщить ничего особенно интересного, я буду, сообразно с переданными нам распоряжениями, пересылать свои официальные донесения непосредственно в Санкт-Петербург.
С глубочайшим почтением честь имею быть, милостивый государь, вашего сиятельства покорнейший слуга
Ф. Тютчев
Жуковскому В. А., 6/18 октября 1838*
Турин. 6/18 октября 1838
Милостивый государь Василий Андреевич!
Отправляя в Вену нашего постоянного трехмесячного курьера, я долгом поставил послать его в Комо*, для принятия приказаний его императорского высочества… Не имея сношения ни с кем из окружающих великого князя, простите ли вы мне, милостивый государь, что я вас осмеливаюсь обеспокоить просьбою дать знать как и кому следует о посылаемом курьере?
Я сам, известившись вчера только о прибытии великого князя в Комо, не замедлю туда явиться в надежде, что он не лишит меня счастия или, лучше сказать, — вернее, согласнее с моим теперешним положением, — не лишит меня утешения его видеть*.
И от вас, — простите ли вы мне это требование, — и от вас я, вам чужой, почти вовсе незнакомый, жду и надеюсь утешения. Некогда, милостивый государь, я пользовался вашею благосклонностию. И в последнее время, я знаю через кн. Вяземского и других ваших петербургских друзей, вы не раз отзывались обо мне с участием.
Проездом через Минхен вы известились, может быть, о моем несчастии, о моей потере…* И та, которой нет… сколько раз по возвращении своем из Петербурга и рассказывая мне про свою тамошнюю жизнь, упоминала она мне про вас…* Вот почему, не будучи ни суевером, ни сумасбродом, я от свидания с вами жду некоторого облегчения…
Есть ужасные годины в существовании человеческом… пережить
В несчастии сердце верит, т. е. понимает. И потому я не могу не верить, что свиданье с вами в эту минуту, самую горькую, самую нестерпимую минуту моей жизни, — не слепого случая милость. Вы недаром для меня перешли Альпы… Вы принесли с собою то, что после нее я более всего любил в мире: отечество и поэзию… Не вы ли сказали где-то: в жизни много прекрасного и кроме счастия*. В этом слове есть целая религия, целое откровение… но ужасно, несказанно ужасно для бедного человеческого сердца отречься навсегда от счастия. Простите. Вера моя не обманет меня. Я увижусь с вами… Ф. Тютчев
Нессельроде К. В., 6/18 октября 1838*
Turin. Ce 6/18 octobre 1838
Monsieur le Comte,
Sa Majest'e l’Empereur daignera-t-il me pardonner si j’ai diff'er'e jusqu’`a pr'esent `a lui offrir mes actions de gr^ace pour ses derniers bienfaits?..* Si en ce moment m^eme j’h'esite encore?.. Quel hommage `a offrir que celui d’une reconnaissance o`u il n’y a que du d'esespoir et des larmes de douleur?
Monsieur le Comte, j’ai tout perdu…* Les mots, je le sens, ne signifient rien… Mais enfin l’homme n’a que des mots pour dire qu’il se sent bless'e au coeur…
Et cependant le souvenir de ce dernier bienfait, de ce bienfait, tomb'e sur un lit de mort, me restera 'eternellement sacr'e… Ne s’adressait-il pas `a celle qui n’est plus? N’est-ce pas la nouvelle de ce bienfait qui lui a valu sa derni`ere joie, le dernier mouvement de la satisfaction terrestre qu’elle ait 'eprouv'e?..
Deux jours apr`es s’est d'eclar'ee la maladie qui a bris'e au milieu des plus atroces souffrances un des plus nobles coeurs que Dieu ait jamais faits.
Maintenant la voil`a soustraite `a jamais aux bienfaits comme aux douleurs de ce monde.
Mais `a c^ot'e de son cercueil il reste trois enfants en bas ^age… Il y a quelques mois leur m`ere, au prix des derni`eres forces qui lui restaient, a bien pu les porter `a travers la flamme et les arracher `a la mort. Mais cet effort a 'epuis'e sa vie. Elle est morte `a la peine… Ses enfants vivent, il est vrai, mais ils n’ont plus de m`ere, pour veiller sur leur enfance et pour prot'eger leur jeunesse…
Quant `a moi… Monsieur le Comte, quelque douleur ou quelque honte qu’il y ait dans cet aveu… je ne suis plus rien, je ne puis rien. L’'epreuve n’a pas 'et'e mesur'e aux forces… Je me sens 'ecras'e… Je peux bien pleurer sur ces malheureux enfants. Je ne peux pas les prot'eger.
Mais il y a Dieu et l’Empereur… C’est `a leur double Providence que je les confie… Que celui, qui, il y a quelques mois, a recueilli au sortir du naufrage la m`ere et les enfants, maintenant que leur m`ere les a abandonn'es ne retire pas sa main de dessus ces trois t^etes orphelines.