Том 6. Лимонарь
Шрифт:
— Чуть — чуть видно белым облаком.
Тристан открывает глаза — белым облаком в его глазах плывет надежда.
Желание и надежда приближают сроки.
Любовь сильнее долга — корабль Гарнота вышел из Карнуаля, плывет Исольда и с ней Брагиня, везут волшебные травы на яд.
К ночи на море буря. Вдруг закипело — гремит.
Эти перебойные песни, звучащие сверла в первородное, преисподнее — бездонное нутро, густое всасывающее и затягивающее в свои бескрайние недра и стоголосый выплев — выплеск в крутящий вихрь.
Стук копыт, треск ремней, скрип колес, щелк
Это я
я вздох
свист
буря
резкий ветер
зимняя ночь
крик
рыдание
стон
я всегда и всюду
моя любовь Тристан.
— Исольда.
— Я могу засветить солнце, луну, звезды.
— Солнце.
Всю ночь никто не сомкнул глаз.
К утру затихло.
Каетан побежал на пристань.
На горизонте в рассвете белым крылом мелькало — корабль.
Каетан вернулся. Наконец-то дождался — он верил:
Белый парус — Исольда.
Задремавшая под утро Исольда очнулась: Исольда — ее она увидит! — и сердце ее сжалось и для мысли: «Исольда спасет Тристана», — не осталось места.
А время идет и никаких гудков и на улице тихо. Не стало сил ждать. Бессонная ночь колола глаза: повалиться и заснуть.
Каетан остался стеречь, а она вышла.
Море сверкало, сковано золотом — литые бороздили дороги, колыхая ширь. В глазах рябило. Она приставила зонтиком руку и вглядывалась. И видит и поняла, то не заколоденое золото — остров, плывет корабль. Она опустила руку — солнце ударило ей в глаза и она различает: корабль — черный парус.
С ужасом — она говорила себе и повторяет: «черный парус». И словами чувств выговаривается: вестник смерти.
Она вернулась. В глазах ее чернело. Потом скажут, она обманула Тристана: обидой очернила белый парус.
— Черный парус! — говорит она слепым голосом, не различая ни себя, ни встречный отклик.
«Исольда не приедет!»
Так понял Тристан. И боль — но это не рана, ни точащий яд, — больше ждать нечего.
«А вдруг все это было неправда?»
И с этой последней мыслью Тристан почувствовал, как чьи-то проворные пальцы забивают ему рот ватой. И он задохнулся.
Больше о Тристане я ничего не знаю. Я знаю, нет, все это была правда, под белым парусом Исольда приехала на корабле Гарнота. И дорога горя привела ее в дом смерти. Она несла надежду на жизнь. Но когда она увидела Тристана — глаза его ей не ответили, печаль перелилась горестью и остеклела — «больше ждать нечего», в ней все содрогнулось и огонь ее чувств задушил дыхание жизни. Она пришла поднять и сама упала.
— Изотта! — и Брагиня с ужасом повторила: Изотта.
Но туда — за стену совести не донесет человеческий голос.
Сумерки
Она властна зажечь солнце, луну и звезды, но мертвого ей не воскресить, и не надо.
Она сказала:
— Разлучница — смерть заступилась: Тристан и Исольда неразлучны.
Она коснулась белых цветов своей серебряной веткой, — и музыка, захлебнув в звуки светлым серебром, развеяла сумрак, зажигая в человеческом сердце мечту о потайной любви человека к человеку — какая жгучая пламень в тонком пламени любви, обреченной судьбой на разлуку до самые смерти.
* * *
В Корнуале на королевском кладбище две могилы — два камня. Между камнями земля, но сплетшиеся ветви верхушек надмогильных деревьев говорят о одной могиле: Тристан и Исольда.
Над твоими трудными бровями,
над печалями неутоленных глаз
сияет месяц.
В руках поводья нахмуренных звезд
Обод солнца — дуга.
И гулкие кони — черные вихри —
алчная ночь: мчат по серебру дороги
Последний отзвук.
Последнее слово, переживший Говерналь, слепой, один приходил на могилу — до последних дней. Когда-то Брагиня сажала розу, а он бегал с лейкой за водой, а теперь выполоть траву не видит.
Стерлись надписи, упали камни, сравнялся холм. Тристан и Исольда музыкой расцветили мир, растворились в чувстве жизни и звучит через века. А о судьбе помирившей могилы — след человека, что жил на свете, хранит память ирландская повесть о Байле и Айлен.
БАЙЛЕ И АЙЛЕН
Байле единственный у Бауна, непохожий среди других: увидя раз, нельзя было не полюбить его, та же и молва о нем — Байле добрая слава. Но из всех горячее и крепче полюбила его Айлен, дочь Лугайда. И для Байле Айлен единственная была на свете. И они сговорились встретиться в Росе — на — Риге и там заключить союз любви.
Из Эмайн Махи Байле пошел на юг. Миновав гору Фуат, достиг Трайг — Байли и вышел на долину Ауфтене. Тут его спутники выпрягли коней из колесницы и пустили пастись на лужайке, а сами расположились отдохнуть.
И когда их глаза переходили в край марева сна, вдруг видят: страшилище — человек приближается с юга. Этот призрак двигался наклонясь левым боком к земле, стремительно несся над землей, как ястреб, ринувшийся со скалы, как ветер с зеленого моря.
— Живей подымайтесь, — крикнул Байле, — спросим куда и почему так спешит?
— Спешу в Туайг — Инбер, — отвечал призрак, — и нет у меня других вестей, кроме одной: дочь Лугайда Айлен полюбила Байле, сына Бауна и направлялась на свидание с ним заключить союз любви, когда воины из Лагена напали и убили ее. Как предсказали друиды: не бывать им вместе в жизни, но в смерти они будут вместе вовеки. Вот моя весть.