Том Соуер за границей

Твен Марк

— Привиллегію! — воскликнулъ онъ. — Нтъ, не видывалъ я еще такого идіота! Крестовый походъ, — это родъ войны.

Я думалъ, что онъ рехнулся. Однако, нтъ; онъ говорилъ серьезно и продолжалъ спокойнйшимъ голосомъ:

— Крестовый походъ значитъ: война за освобожденіе Святой земли отъ язычниковъ.

— Какой Святой земли?

— Извстно какой! Только одна и есть Святая земля.

— А намъ ее зачмъ?

— Неужели не понимаешь? Она въ рукахъ у язычниковъ и это нашъ долгъ, отнять ее у нихъ.

— Зачмъ же мы позволили имъ взять ее?

— Никто имъ позволенія не давалъ. Они всегда ею владли.

— Въ такомъ случа, Томъ, она имъ принадлежитъ?

— Разумется. Кто же говоритъ, что нтъ?

Я призадумался, но не могъ взять въ-толкъ ничего, и сказалъ:

— Это мн не по разсудку, Томъ Соуеръ. Если бы, къ примру, у меня

была ферма, то есть, принадлежала бы она мн, а другой захотлъ бы ее отнять, разв это по справедливости…

— О, замолчи! Ты глупъ, какъ пень, Гекъ Финнъ! Тутъ не ферма… совсмъ дло другое. Постарайся понять: они владютъ землею, только одною землею, на нее одну право имютъ. Но мы, то есть, евреи и христіане, признаемъ ее Святою, поэтому не можемъ терпть, чтобы они оскверняли ее. Это позоръ для насъ и нельзя выносить это доле, ни одной минуты! Мы должны пойти и отнять…

— Признаюсь, тутъ, по моему, такая путаница, что я и не видывалъ. Если бы, къ примру, у меня была ферма, а другой…

— Не толкую я теб разв, что тутъ нтъ ничего общаго съ фермерствомъ?.. Фермерство, это занятіе, именно самое простое, обыденное, мірское занятіе, вотъ и все… боле ничего въ немъ не найдешь… А тутъ, нчто высшее… религіозное, совершенно иное.

— Это религіозно, по вашему, пойти отнять землю у тхъ, кому она принадлежитъ?

— Именно… такъ всегда смотрли на это дло.

Джимъ покачалъ головою и проговорилъ:

— Масса Томъ, мн сдается, что тутъ какое-то недоразумніе… святость-то нарушается. Я религіозенъ, знаю и множество другихъ религіозныхъ людей… но не встрчалъ между ними никого, кто бы такъ поступалъ.

Томъ озлился и крикнулъ:

— Хоть кого выведетъ изъ себя такое невжество…. точно мулы какіе-то! Если бы кто изъ васъ былъ знакомъ сколько-нибудь съ исторіей, то вы знали бы, что Ричардъ Львиное сердце, и папа, и Годфридъ Бульонскій, и многое множество самыхъ набожныхъ и доблестныхъ лицъ рубили и колотили язычниковъ, въ теченіе боле чмъ двухъ столтій, стараясь отнять у нихъ эту землю, купаясь по горло въ крови все это время… И вдругъ, два тупоголовыхъ дикаря изъ миссурійской глуши хотятъ лучше разбирать, что худо, что хорошо, чмъ весь тотъ народъ! Толкуй посл этого!

Разумется, взглянувъ на дло съ этой стороны, мы съ Джимомъ должны были почувствовать все свое ничтожество и невжество; и мы жалли уже, что такъ придирались. Я не находилъ, что и сказать; Джимъ тоже молчалъ въ продолженіи нкотораго времени, но подъ конецъ онъ сказалъ:

— Ладно, я согласенъ, что все это справедливо; если уже они хорошенько всего не знали, то гд же намъ, простакамъ, стараться разобрать… И если такъ долгъ велитъ, то и мы дойдемъ, будемъ тоже колотить тамъ кого угодно, какъ только съумемъ. Но, какъ ни какъ, а мн немножко жалко и тхъ язычниковъ, масса Томъ. Оно тяжело какъ-то пойти убивать людей, которыхъ вовсе не знаешь и которые не сдлали вамъ никакого зла. Вотъ дло какое!.. Если мы къ нимъ пойдемъ… вотъ, именно, мы трое… и скажемъ, что проголодались, и попросимъ чего-нибудь пость, что же, можетъ быть, они такіе же, какъ и другіе негры… вы согласны, что это можетъ быть?.. Ну, значитъ, они и подлятся съ нами, а тогда…

— Что тогда?

— Видите-ли, масса Томъ, я такъ размышляю. Но въ состояніи-ли будемъ мы убивать тхъ бдныхъ чужихъ людей, не сдлавшихъ намъ ничего худого, если не напрактикуемся на то прежде… я очень хорошо это знаю, масса Томъ… превосходно знаю. Такъ вотъ: возьмемъ мы по лому, или по пар тамъ, что-ли, вс трое мы, вы, я я Гекъ, переправимся за рку сегодня ночью, когда мсяцъ зайдетъ, и укокошимъ ту больную семью, что живетъ на Снай, потомъ спалимъ ихъ домъ и…

— О, заткни свою глотку! Это выносить невозможно! Не хочу я боле и толковать съ такими, какъ ты и Гекъ Финнъ. Вы вчно уклоняетесь отъ предмета и разума у васъ хватаетъ только на то, чтобы подводить чисто богословскіе вопросы подъ мрку законовъ, охраняющихъ наличное достояніе!

Нтъ, Томъ Соуеръ былъ несправедливъ въ этомъ отношеніи. Ни Джимъ, ни я, мы не хотли ничего худого. Мы понимали отлично, что онъ правъ, а мы ошибаемся, и если мы чего добивались, такъ именно самой сути… боле ничего. О единственной причиной того, что онъ не могъ намъ ее объяснить, было только одно то, что мы неучи… да, и тупы вдобавокъ… этого я не отрицаю, но, Боже мой, это еще не преступленіе, думается мн!

Но Томъ не хотлъ ничего и слушать боле на счетъ этого. Онъ говорилъ, что если бы мы поняли дло какъ слдуетъ,

то онъ тотчасъ же поднялъ бы на ноги тысячи дв рыцарей, вооружилъ бы ихъ въ стальные доспхи съ головы до ногъ, меня сдлалъ бы своимъ подручнымъ, Джима маркитантомъ, самъ сталъ бы командовать, и смелъ бы въ море всю языческую ораву, какъ какихъ-нибудь мухъ, и воротился бы домой, возсіявъ — что твое заходящее солнце! «Но вы, — говорилъ онъ, — такъ неразумны, что выпускаете изъ рукъ свое счастье, а я ужь не преподнесу его вамъ во второй разъ». И не преподнесъ. Если онъ упирался однажды, то съ мста его не сдвинешь уже ничмъ.

Я и не огорчался ни мало. Я не забіяка и вовсе не желаю драться съ людьми, которые не задваютъ меня. По моему, если язычники не лзутъ ко мн, то и мн не зачмъ лзть, и можно оставить все, какъ оно всегда было.

Надо сказать, что Томъ Соуеръ набрался всхъ этихъ нелпыхъ мыслей изъ романовъ Вальтеръ-Скотта, которые онъ постоянно читалъ. А затя его была нелпа уже потому, чтогд же ему было набрать столько людей? А если бы это ему даже удалось, то кончилось бы дло все же тмъ, что его оттрепали бы. Я бралъ у него эти книги и перечиталъ все, что тамъ было на этотъ счетъ: выходить, что очень многимъ изъ тхъ, которые побросали свои фермы ради участія въ Крестовыхъ походахъ, пришлось потомъ крайне солоно.

ГЛАВА II

Томъ придумывалъ потомъ еще одно за другимъ, но во всхъ этихъ затяхъ оказывалась какая-нибудь загвоздка, и ихъ приходилось оставить. Подъ конецъ онъ пришелъ даже чуть не въ отчаяніе. Въ это время сентъ-льюисскія газеты стали много писать о воздушномъ шар, который долженъ былъ перелетть въ Европу, и Томъ сталъ подумывать, что было бы не худо отправиться посмотрть, что это былъ за шаръ; но онъ все еще не ршался. Однако, газеты не переставали толковать все о томъ же, и онъ поразмыслилъ, что если пропуститъ этотъ случай, то другого такого, чтобы повидать шаръ, пожалуй, и не представится. Сверхъ того, онъ узналъ, что Натъ Парсонъ отправляется посмотрть, и это заставило его ршиться, разумется. Онъ не могъ допустить, чтобы Натъ Парсонъ воротился и сталъ бы похваляться, что видлъ шаръ, а ему, Тому, пришлось бы только слушать, прикусивъ языкъ. Онъ пригласилъ меня и Джима съ собою, и мы отправились.

Чудный былъ этотъ шаръ, громадный, и съ крыльями, и съ махалами, и съ разными другими штуками, не похожій вовсе на т шары, которые на картинкахъ рисуютъ. Онъ находился въ самой отдаленной окраин города, на пустыр въ конц Двнадцатой улицы. Его обступала громадная толпа народа; вс издвались надъ шаромъ и надъ самимъ его хозяиномъ, худымъ, блднымъ человкомъ, съ тмъ кроткимъ, знаете, какъ бы луннымъ блескомъ въ глазахъ. Говорили, что шару не полетть! Онъ выходилъ изъ себя, слушая эти рчи, оборотился къ нимъ, погрозилъ имъ кулакомъ, обозвалъ ихъ скотами и слпцами, которые лишь посл узнаютъ, что стояли лицомъ къ лицу съ однимъ изъ тхъ людей, которые возвышаютъ свою націю и насаждаютъ просвщеніе. Они были слишкомъ тупы для уразумнія этого, но здсь же, на этомъ самомъ мст, дти ихъ и внуки воздвигнуть ему монументъ, который простоитъ цлое тысячелтіе, а имя его переживетъ и этотъ самый монументъ!.. Тутъ толпа снова разразилась хохотомъ; стали его дразнить, спрашивать, какъ же онъ прозывался по фамиліи до своей свадьбы, и что возьметъ онъ за то, чтобы опять возвратить себ это имя, и какъ звали бабушку того кота, что теперь у его сестры, и всякую другую подобную чепуху говорили, по обычаю толпы, готовой потшаться надъ слабымъ. Многое изъ говореннаго тутъ было забавно… очень даже остроумно, не спорю; только мало было благородства и храбрости въ нападеніи всхъ на одного, да еще когда они были такъ находчивы и остры на языкъ, а онъ былъ вовсе не мастеръ огрызаться. Да и зачмъ старался онъ метнуть чмъ-нибудь въ отвтъ имъ? Вы понимаете, что ему это не могло принести никакой пользы, а ихъ только тшило. Они брали верхъ надъ нимъ, ясное дло, но онъ былъ уже таковъ, не могъ удержаться; такимъ уже былъ сотворенъ, очевидно. Въ сущности, былъ довольно доброе существо, не хотлъ никого обижать и, оказывался, какъ писали въ газетахъ, по просту геній, но это была не его вина. Не можемъ же мы вс быть здравыми: какимъ родился, такимъ и будь. Насколько я могу понять, геніи воображаютъ себя всезнайками и потому ни съ кмъ не хотятъ совтоваться, а длаютъ все по своему, вслдствіе чего люди отъ нихъ отстраняются и презираютъ ихъ, что опять совершенно естественно, Если бы они, геніи эти, были посмиренне, прислушивались бы и старались научиться, имъ жилось бы куда лучше!