Том Соуер за границей

Твен Марк

Но этотъ «небосклонъ» не давалъ мн покоя; я хотлъ узнать, что же это такое, и началъ снова разспрашивать. Томъ постарался объяснить мн все, какъ умлъ. Онъ говорилъ: когда кто-нибудь произноситъ удачную рчь, то газеты пишутъ, что «небосклонъ звучалъ отъ народныхъ возгласовъ». «Газетчики выражаются такъ, — говорилъ Томъ, — но никто изъ нихъ не разъясняетъ, что же собственно небосклонъ, и потому надо полагать, что подъ нимъ разумется все, что снаружи и въ вышин». Ну, это было довольно разумно и удовлетворяло меня, что я и высказалъ. Томъ былъ доволенъ этимъ и развеселился.

— Все, значитъ, улажено, —

сказалъ онъ, — и стараго поминать не будемъ. Я не знаю наврное, что такое небосклонъ, но мы заставимъ таки его прозвучать, когда прибудемъ въ Лондонъ: не забудь этого.

Онъ растолковалъ мн тоже, что «аэронавтъ» — это такой человкъ, который летаетъ на воздушныхъ шарахъ, и что гораздо лестне прозываться «Томъ Соуеръ — аэронавтъ», чмъ «Томъ Соуеръ — путешественникъ», и что о немъ станутъ знать въ цломъ мір, если мы доведемъ дло до конца, — словомъ, онъ гроша не далъ бы теперь за то, чтобы быть путешественникомъ.

Посл полудня, мы приготовили все для спуска нашего, были очень довольны, гордились тоже не мало и все смотрли въ подзорныя трубки, какъ Колумбъ, открывавшій Америку… Но мы не видли ничего, кром океана. Прошелъ вечеръ и солнце закатилось, а земли все еще нтъ, какъ нтъ! Мы ршительно не понимали, что это могло значить, но не теряли надежды на успхъ и все держали къ востоку, только поднялись выше, чтобы не задть какъ-нибудь за колокольни или горы въ темнот.

Мн надо было стоять на вахт до полуночи; затмъ была очередь Джима, но Томъ находился тутъ же, потому что, какъ онъ говорилъ, капитаны на судахъ поступаютъ всегда такъ подходя къ берегу; тутъ уже имъ не до правильной смны.

Лишь только забрезжило, Джимъ вскрикнулъ; мы вскочили, выглянули: подъ нами была земля, въ этомъ не было сомннія! Земля кругомъ, насколько могъ видть глазъ, и совсмъ ровная, и желтая. Мы и не знали, сколько времени мы надъ нею летели. Тутъ не было ни деревьевъ, ни холмовъ, ни скалъ, ни городовъ, и Томъ съ Джимомъ принимали ее за море. Именно за море при мертвомъ штил, но во всякомъ случа, если бы даже оно было дйствительно море и при томъ бурное, то и тогда оно казалось бы совершенно гладкимъ съ той высоты, на которой мы находились, и среди ночной темноты.

Мы вс были въ крайнемъ волненіи, схватились за подзорныя трубки и принялись розыскивать Лондонъ; — но не было видно и порошинки отъ него, или хотя отъ какого-нибудь населеннаго мста. Не было тоже нигд никакого признака рки или озера. Томъ былъ сбитъ съ толку совсмъ. Онъ говормлъ, что онъ представлялъ себ Англію совершенно иначе; думалъ, что она походитъ на Америку; такое у него сложилось понятіе. А теперь, прежде всего, надо было позавтракать, а потомъ спуститься и разспросить о ближайшей дорог къ Лондону, Мы поли наскоро, потому что очень уже намъ не терплось. По мр того, какъ мы опускались, въ воздух становилось тепле и мы скоро сбросили съ себя мха, но тепло все усиливалось и показалось намъ даже излишнимъ: мы стали обливаться потомъ, а когда еще боле приблизились къ земл, то насъ точно уже горчишниками облпило.

Мы остановились футахъ въ тридцати отъ земли, — то есть, если можно назвать землею песокъ: тутъ не было ршительно ничего, кром чистйшаго песка. Мы съ Томомъ спустились по лстниц и побгали, чтобы размять себ ноги, что было очень

пріятно, — то есть, собственно, самое разминаніе, но песокъ жегъ намъ ноги, точно горячіе уголья. Скоро мы увидали, что кто-то показался вдали, и бросились къ нему навстрчу, но услышали въ то же время крикъ Джима, взглянули на него, а онъ такъ и пляшетъ, длаетъ знаки, оретъ. Мы не могли разобрать его словъ, но все же перепугались и побжали назадъ къ шару. Когда мы были уже недалеко отъ него, то разобрали, что Джинъ кричитъ, и у меня ноги такъ и подкосились:

— Скоре! Скоре! Спасайтесь! Тамъ левъ… я вижу его въ трубу!.. Бгите, ребята! Прошу васъ, улепетывайте какъ только можете!.. Онъ убжалъ изъ звринца и не видно никого, кто бы гнался за нимъ!

Томъ такъ и мчался, но у меня ноги отнимались; я едва переводилъ духъ, какъ это бываетъ во сн, когда за вами гонится привидніе. Онъ поднялся по лсенк на нсколько ступеней, обождалъ меня, а какъ только и я вскочилъ на нее, онъ крикнулъ Джиму подниматься вверхъ. Но Джимъ потерялся совсмъ и отвтилъ, что позабылъ, какъ это длается. Тогда Томъ сталъ лзть вверхъ по лсенк, приказывая и мн слдовать за нимъ, но левъ уже приближался, страшно рыча при каждомъ прыжк, а мои ноги такъ дрожали отъ этого, что я боялся вынуть одну изъ нихъ изъ петли, чувствуя, что никакъ не удержусь на другой.

Но Томъ былъ уже въ лодк и приподнялъ ее немного, а потомъ снова остановилъ, когда оконечность лстницы пришлась на десять или двнадцать футовъ отъ земли. А левъ метался подо мною, рыча и подпрыгивая къ лсенк, такъ что не доставалъ до нея разв только на четверть дюйма, какъ мн казалось. Было восхитительно находиться вн поля его дйствій… даже очень восхитительно… и я чувствовалъ большую отраду и благословлялъ свое положеніе съ одной стороны; но, съ другой, — я сознавалъ себя самымъ жалкимъ, злополучнйшимъ существомъ, вися тутъ безпомощно, не имя силы взобраться. Такая смсь ощущеній встрчается очень рдко у одного и того же лица… и рекомендовать ее тоже не годится.

Томъ спрашивалъ меня, какія мры лучше принять, но я самъ того не зналъ. Тогда онъ спросилъ, въ состояніи-ли буду я продержаться, если онъ двинется дале, до безопаснаго мста, обогнавъ льва. Я отвтилъ, что продержусь, если онъ не поднимется выше, чмъ находится теперь; на большей высот, голова у меня закружится и я свалюсь. Онъ сказалъ на это: «Такъ держись же крпче!» и мы двинулись.

— Не такъ скоро! — крикнулъ я. — У меня голова уже кружится!

Онъ пустился было со скоростью позда-молніи. Теперь, умривъ ходъ, мы неслись надъ песками довольно медленно, но все же такъ, что мн дурно становилось, потому что крайне непріятно, когда предметы скользятъ и мелькаютъ у васъ подъ ногами, а вы не слышите при этомъ ни звука.

Но скоро звуковъ набралось вдоволь. Левъ нагонялъ насъ, а его рычаніе привлекло и другихъ. Они мчались къ намъ прыжками со всхъ сторонъ и, очень скоро, подо мною было уже дюжины дв этихъ зврей. Они кидались на мою лсенку, ворча и огрызаясь между собою. Мы неслись такъ надъ песками, а эти спутники наши длали все зависвшее отъ нихъ, чтобы запечатлть это происшествіе въ нашей памяти. Съ нимъ присоединились еще, безъ всякаго приглашенія, нсколько тигровъ и тогда уже начался подъ нами настоящій бунтъ.