Тоомас Нипернаади
Шрифт:
– Да что мы — крепостные записаны за его хутором?
– спросил Нипернаади.
– Ни запретить, ни отказать он не может, чихали мы на него. Что он может нам сделать, если мы хотим уехать домой? Не бойся ты этого старикана, этого горе-матадора, пьяницу этого, я сам поговорю с ним обо всем. А ты знай увязывай свои вещи в узелок и слушай меня. Только я могу тебе приказывать, и я велю: «Кати, собирай свой узелок, завтра мы едем домой!»
Кати внезапно расплакалась.
– Боже, - сказала она сквозь слезы, - что же мне делать! Яак ни за что меня не отпустит!
– Ты не хочешь ехать
– резко спросил Нипернаади.
– Уцепилась за старика и хочешь стать у него хозяйкой? Хочешь с ним идти под венец? Этот несчастный матадор тебе милей, чем я? Говори же, чего хлюпаешь?
Вскочил, яростно затопал по комнате, забарабанил пальцами по закопченному окошку.
– Я бы поехала, - безвольно сказала Кати, - куда угодно поехала бы с тобой, да Яак не отпустит.
– Ах вот как мне платят за мои благодеяния, - грустно произнес Нипернаади.
– Я спас старику жизнь, вылечил его, собрал его урожай, а теперь он отбирает у меня мою Кати! Вот угодил — прямо в разбойничье гнездо, ничего не скажешь! Странно, что мой пиджак еще на мне. Отчего бы им не отобрать у меня сапоги, рубашку, каннель? Пусть берут их и вышвыривают меня в лес нагишом.
Он остановился перед Кати, погладил ее по голове и, глубоко задетый сказал:
– А я-то радовался, воображал, как ты будешь счастлива у меня в усадьбе. Что я скажу теперь своим близким, когда спросят меня, куда я дел свою Кати. Я написал родным письмо, а в нем так и сказал: у меня есть маленькая Кати, я хочу видеть ее своей женой и вашей хозяйкой. Она любит меня, эта птаха, и сам я от нее без ума. О Боже, если б я только знал, что сказать дома родным? Они радостно выбегут мне навстречу, захотят поприветствовать счастливых молодоженов — ан Кати-то и нет. Я обманул их, я страшно обманул их!
Снова нервно зашагал по комнате, а Кати следила за ним печальными глазами.
– Видно, придется мне все-таки пойти с тобой, - печально заключила она.
– Я обещала стать твоей женой и исполню свое обещание.
Нипернаади словно огорошенный обернулся и подбежал к Кати.
– Что ты сказала?
– переспросил он.
– Ты хочешь ехать со мной, в мой дом?
– Хочу поехать с тобой, - покорно повторила Кати.
– Ну уж нет, - отрезал Нипернаади, - теперь из этого ничего не получится. Зачем мне видеть тебя несчастной? Я же знаю, Яак нравится тебе больше, чем я, тебе полюбились его мощь и сила, а мои слова тебе, как осеннее солнце — ничуть не греют. К чему мен делать несчастными вас обоих и терпеть угрызения совести. Лучше я уйду один, уйду, зная, что моя маленькая Кати обрела счастье и желанного мужа, этого кошмарного матадора. А мою боль и страдания не принимайте близко к сердцу.
– И ты в самом деле даешь мне свободу?
– радостно выпалила Кати.
Нипернаади не спешил с ответом, походил по комнате, словно взвешивая, потом подошел к Кати и сказал:
– Что же с тобой поделаешь? Бери своего кошмарного матадора!
И девушка, сидевшая тихо, как мышка, вдруг вскочила, подбежала к Нипернаади и расцеловала его. Обнимала его, счастливая, сияющая, щебетала и повизгивала.
– Яак, Яак!
– позвала она рада-радешенька.
– Яак, хозяин Хансуоя, иди же сюда!
И
– Знаешь, Яак, Нипернаади отпустил меня и сказал, что ты можешь на мне жениться!
– Правда?
– спросил Яак, с сомнением глядя на Нипернаади.
– Уж наверное, Кати говорит правду, - мрачно буркнул Нипернаади.
– Что мне с ней делать, раз она любит тебя?
– Я так и думал, - сказал Яак удовлетворенно.
– Он спас мне жизнь, он вылечил меня и жену должен был дать тоже он. Но вот что я скажу, с пустыми руками ты с моего хутора не уйдешь. Пойди ко мне на конюшню, выбери лучшую лошадь и, когда завтра отправишься домой, поедешь на ней, как на своей.
И не думай, что я отдаю тебе ее за Кати, просто ты хороший человек и я тобой доволен. Ты спас мне жизнь и помог мне убрать хлеб, не предлагать же тебе, богатому человеку, деньги, как какому-нибудь батраку или поденщику, вот и бери лошадь в знак моей благодарности, а если затруднишься с выбором, кликни Моормаа, этот заячий хвост знает моих лошадей, как хозяйка своих коров. Так, значит. А ты, Кати, беги свари нам кофе, и в шкафу еще должна быть остаться водка. Мой родственник Тоомас должен чувствовать себя не у чужих людей, он мой гость и друг. Вот так.
И вскоре явилась Кати с дымящимся кофейником. Они сели за стол, и хозяин Хансуоя благоговейно, дрожащей рукой разлили водку по рюмкам. Одну протянул Кати, другую Тоомасу и сказал:
– За наше здоровье и за то, что мы так замечательно поладили! А ты, Тоомас, не печалься, что все получилось так, а не иначе! На то была воля божья, а уж если он что придумал, то не стоит нам взбрыкивать на манер лошадей. Он-то знал, кому отдать Кати, вот видишь, выбрал меня, хозяина Хансуоя.
– Знаешь, Яак, - дружелюбно сказала Кати, держась за рукав Яака, - когда выпадет снег, съездим к Нипернаади в гости. Живет он неподалеку, мы сможем часто его навещать.
С улыбкой обернулась к Нипернаади и добавила:
– Обязательно хочу увидеть твой роскошный дом, и ту замечательную комнату, что ты мне предлагал, помнишь, ту, что покрыта мягкими шкурами и коврами. И лес хочу посмотреть, как он шумит и раскачивается в осенние бури. Но прежде ты сам еще разок приедешь сюда, когда нас с Яаком обвенчают — этого ждать недолго. И привезешь свадебный подарок — эту Лоо, ладно? Яак, ты еще не знаешь, у нег есть замечательная борзая, и я хочу получить ее — это будет свадебный подарок.
– К свадьбе он найдет подарок и получше!
– добродушно заметил Яак.
– Что-нибудь получше и Лоо тоже!
– поправила его Кати.
– Но Лоо обязательно и что-нибудь получше тоже. И запомни — ровно через три недели после воскресенья. Смотри, приезжай непременно, а то и мы к тебе ни ногой.
– Как — уже и день свадьбы назначен?
– поразился Нипернаади.
– Мы его назначили, еще когда ездили к доктору, - откровенно признается хозяин Хансуоя.
– Ну, не скажи, - выговаривает ему Кати, - не так это было. Ты в тот раз и правда сказал, что тогда-то и тогда-то, но я считала иначе. Я казала: «Если Тоомас разрешит, я согласна, но ты поговори с Тоомасом».