Трансцендентальный эгоизм. Ангстово-любовный роман
Шрифт:
Тут Женя ощутила себя очень неуютно, словно находилась в доме с призраками. Ей что, ждать здесь в дверях, пока графиня прочитает весь роман? С Анны Николаевны станется.
Женя все же вышла в коридор. По этому огромному дому даже в жаркий день гуляли сквозняки, и Женя почувствовала себя еще более неуютно, потому что даже присесть было некуда. Что за люди могут жить в таких человеконенавистнических дворцах!
Тут к ней приблизился слуга, и Женя ему обрадовалась.
– Чаю? – негромко спросил лакей. Вежливо, но сухо, по-английски. Женя с улыбкой кивнула.
–
– Пожалуйте в гостиную. Вам подадут туда, - ответил лакей и удалился.
“Значит, Анна Николаевна все-таки позаботилась обо мне заранее”, - подумала Женя, и эта мысль принесла ей некоторое облегчение – больше потому, что Анна Николаевна все же бывала здравомыслящей и гостеприимной.
Женя осторожно вошла – графиня все так же читала, полулежа на диване, только переменила позу. Женя села в давешнее кресло и выпрямилась; через некоторое время сидеть так показалось некомфортно, и Женя откинулась на спинку. Все равно тут сейчас хоть из пушек пали, графиня ничего не заметит.
“А я, однако, даровита!” - подумала Женя, покосившись на ее сиятельство.
Через минуту ей подали чай с тонким ломтиком лимона и шоколадными конфетами. Конечно же, очень дорогими. Женя раскусила одну конфету и услышала шелест страниц.
Графиня перевернула страницу. Как странно, она же только что слышала этот звук; или показалось?
Женя допила свой чай и взяла из вазочки вторую конфету, когда услышала голос Анны Николаевны.
– Нет, все было совсем не так! Что вы переврали!..
Голос графини был наполнен слезами. Женя уронила подтаявшую конфету обратно в вазочку и уставилась на Анну Николаевну, не замечая, что перепачкала пальцы шоколадом – на лице графини было страдание.
– Что было не так, ваше сиятельство? – осторожно спросила Женя.
Анна Николаевна вскочила, и Женя невольно вжалась в спинку кресла.
– Вы же знаете! – воскликнула графиня и даже ногою притопнула. – Ах, как прекрасно, как истинно все начиналось… и такой фальшивый конец!
– Мадам, - рискнула спросить Женя, хотя чувствовала, что спорить с графиней сейчас в высшей степени неблагоразумно. – Мадам, неужели вы уже дошли до конца? Роман ведь довольно длинен!
– Вначале, пока вы писали правду, я читала подряд, - сердито ответила сумасшедшая Анна Николаевна. – А потом я заглянула в конец и увидела эту ложь. Как вы могли! Ведь это не Полина умерла от чахотки, а Антиох умер на дуэли, а потом силою своей любви зазвал Полину к себе!..
И тут Женя догадалась, что графиня подразумевает, и ощутила страх. Пот выступил у нее между лопатками.
– Мадам, вы хотите сказать, что Полина и Антиох – это я и Василий? – шепотом спросила она.
Графиня пожала плечами.
– А разве вы сами не знаете? Да как вы можете не знать! – воскликнула она, сердясь. – Просто вы зачем-то меня запутали.
И вдруг Анна Николаевна заулыбалась, подбежала к Жене и схватила ее за руку. Стиснув эту руку, она проговорила:
– Евгения Романовна, вы гений. Вы гений! Прошу вас: перепишите концовку, изложите все так, как было на самом деле!..
Женя
Анна Николаевна звонко поцеловала ее, а потом прошептала:
– Я не теряла времени. Помните: я обещала вас обрадовать? Так вот, через неделю я даю большой прием, на котором соберутся наши братья и сестры, то есть значительные люди, разделяющие наши верования… А в эту неделю вы перепишете окончание романа. Не правда ли, как я ловко все устроила?
========== Глава 34 ==========
Женя смотрела на торжествующую графиню снизу вверх, и язык и все тело отказывались ей повиноваться.
Неужели Анна Николаевна задумала убить ее? Она вообразила себя десницей божией? А почему бы и нет?
А почему бы Анне Николаевне и не быть такой десницей, даже если она сама горделиво в этом убеждена?
“Я начинаю сходить с ума вместе с нею, - подумала Женя. – Кто это сказал, что мы собираем вокруг себя людей, подобных нам самим?”
– Анна Николаевна, почему вы думаете, что я перепишу окончание согласно вашей воле? – спросила Женя.
Графиня терпеливо вздохнула, точно уговаривая ребенка.
– Не моей воле, cherie, а господней воле, - с улыбкой проговорила Анна Николаевна. – Ведь вы знаете, что все было совсем не так. Вот теперь вы и исполните свой долг. А я…
Она задумалась, прихватив пальчик коралловыми губками.
– Да, сегодня мы с вами поедем в магазин, где я сама подберу для вас туалет! – воскликнула графиня, точно отвечая вслух своему внутреннему решению. – Вот видите, Евгения Романовна, как я стараюсь для вас, - кокетливо прибавила она. – А вы не хотите сделать мне даже маленькой уступки!
Анна Николаевна приравнивала коренное изменение творческого решения ее романа к выбору готового платья. У Жени на языке трепетали всевозможные едкие слова, но она промолчала. Анна Николаевна ничего не поймет – как, впрочем, и большинство людей, не являющихся писателями.
– Сейчас я велю заложить экипаж, - бодро произнесла Анна Николаевна. – И к вечеру превращу вас из лягушки в принцессу!
Женя дернулась, кровь бросилась ей в лицо. Но Анна Николаевна даже не заметила, что оскорбила ее. Графиню просто переполняло умиление от собственного великодушия, от грандиозности собственного замысла. Она захлопала в ладоши и выбежала из гостиной, отдавать распоряжения.
Жене ужасно захотелось бежать сломя голову из этого дома умалишенных. Она ведь чувствовала нешуточную угрозу, исходившую от графини: такая и в самом деле способна была умертвить человека в угоду своей idee fixe*. Но Женя почему-то осталась.
Она задумалась надолго – вернее, просто сидела без всяких мыслей, охваченная тем же чувством фатализма, которое испытывала перед дуэлью Василия и графа. Потом Женя посмотрела на вазочку с конфетами и машинально протянула к ней руку.
Женя успела только съесть свою вторую конфету и вытереть руки салфеткой, когда Анна Николаевна вбежала обратно: раздушенная, разодетая, сверкающая драгоценностями.