Трансцендентальный эгоизм. Ангстово-любовный роман
Шрифт:
И тут их разговор прервали чьи-то громкие шаги - шаги мужчины и хозяина. Анна Николаевна со звоном поставила чашку на блюдце; она выпрямилась и слегка покраснела.
– Пьер, - проговорила она.
Сейчас в ней не было и следа той униженности и раскаяния, которые она разыграла перед мужем в день вызова на дуэль. Граф быстрым шагом, не снимая перчаток и сапог, подошел к жене. Холодно и удивленно взглянул на гостью, потом спросил у Анны Николаевны:
– Кто это, Анна?
“Вот невежа!” - подумала Женя.
Как же ей было страшно!
–
* Афродиты (прозвище, данное богине в честь острова Кипр).
* На днях, недавно (простореч.)
* Бельгийские кружева ручной работы стоили очень дорого.
* В три пары одна за другой.
* Рессора (пружина) – упругий элемент подвески транспортного средства.
* Александровский классицизм, или русский классицизм (начало XIX века).
========== Глава 33 ==========
– Морозова? – переспросил граф.
Он так и проел ее взглядом до самого затылка.
Женя с достоинством встала и сделала реверанс, склонив голову. Ей было одновременно и страшно, и смешно, может быть, нервически.
– Евгения Романовна Морозова, - звонко проговорила она, подняв голову и вперившись взглядом в графские глаза. – Супруга Игоря Исаевича Морозова. Мы точно коротко знакомы, ваше сиятельство.
“Пьер” Шувалов побагровел.
Женя улыбнулась. Ее было уже не остановить: вошла в раж, как сказала бы мать.
– Как ваша рана? – спросила она. – Уже не беспокоит?
Анна Николаевна, оставшаяся сидеть в своем кресле, закусила губу и побледнела: она устремила на Женю взгляд, похожий на мольбу или предостережение – если бы Женя сейчас могла ее замечать.
– Вы… друг моей жены? – наконец произнес граф, не найдя, что спросить еще. – Когда вы познакомились с Анной?
– Давно, Пьер, - вклинилась между ними Анна Николаевна, точно герольд, разнимающий рыцарей. – Евгения Романовна литератор, я познакомилась с нею на литературном вечере у Сержа Звенигородцева. Она только что закончила роман, который я горю желанием прочесть.
Граф фыркнул. Но он явно растерялся. Несмотря на свой кураж, свою надменность, он был гораздо менее находчив в светских беседах, чем его жена, особенно с дамами.
– Вот как? Что ж, Анна, забавляйся, - сказал Петр Александрович и быстрым шагом вышел, тяжело топая. Просто так вышел! Неужели он никакой угрозы в лице Жени не видит?
Неужели буря миновала?
– Послушайте, - прошипела тут Анна Николаевна так, что Женя испугалась ее едва ли не больше, чем ее мужа; она быстро взглянула на хозяйку.
Графиня была бледна и дрожала.
– Если вы еще раз так себя выдадите, клянусь, я вас убью, - проговорила она. – Я едва
– Убьете? – спросила Женя, услышавшая только первую фразу. – Как Василия? Да, Анна Николаевна?..
Остановившиеся безумные глаза уставились в ее глаза.
Для хозяев этого дома чужая жизнь - пустяк, а своя жизнь – игра? Что за невообразимые люди!
– Да, как Василия, - наконец едва слышно проговорила графиня. – Вы знаете, на что я способна.
Женя усмехнулась и кивнула.
Теперь не имело смысла притворяться друзьями. Или имело? Может быть, большой свет именно так себя и ведет?
– Сядьте, - приказала Анна Николаевна.
Женя подчинилась.
Графиня позвонила и распорядилась, чтобы подали еще кофе.
– А теперь – рассказывайте, - произнесла она.
– Это приказ? – спросила Женя.
Анна Николаевна медленно наклонила голову.
Женя могла бы промолчать; могла бы встать и уйти. Но она принялась рассказывать – во всех подробностях, как графиня и желала. Все происходило не только по желанию Анны Николаевны – по обоюдному желанию, как понимали обе женщины.
Женя рассказывала долго – с увлечением, с жаром; на глазах ее выступили слезы, как будто она исповедовалась близкой подруге. Графиня слушала ее так внимательно, точно была такой нежной подругой. Она не перебила ни разу.
– Это чудесно, - наконец сказала Анна Николаевна, когда воцарилась тишина.
В ее глазах тоже стояли слезы. Belladonna, пришло в голову Жене. И прекрасная женщина, и смертельный яд…
– Вы должны привезти мне также и его письма, - сказала графиня. – Я должна своими глазами убедиться в том, что вам был знак свыше.
– Но как… - гневно встрепенулась Женя.
Анна Николаевна приложила палец к губам.
– Мы поверенные одной тайны, милый друг, - с грустной и ласковой улыбкой произнесла она. – Нас с вами свел рок. И поверьте: я устрою вашу судьбу сама, не ставя в известность мужа.
– Как – устроите мою судьбу? – спросила Женя.
Это было так похоже на благотворительность, на милость нищенке, что она едва усидела на месте. Краска прилила к ее щекам.
– У меня есть немалое состояние, - проговорила Анна Николаевна. – Мое имение приносит мне большой собственный доход, независимый от доходов Пьера. И помимо того, что я графиня Шувалова, я урожденная баронесса фон Барангоф.
“Наполовину… или на четверть немка?” - подумала Женя, не очень, вообще-то, удивившись.
– Мое родовое имя и имя моего мужа откроет вам многие двери: поверьте, я знаю, как это делается, - с улыбкой закончила Анна Николаевна.
Женя ничуть в этом не сомневалась. Интересно, вдруг подумала она, у графини были любовники – настоящие, а не мнимые?
Почти наверняка да! И даже не один!
А ведь для этого нужна большая житейская смелость – помимо опасности попасться мужу, для женщины… любовь вообще гораздо опасней. Тут Анна Николаевна улыбнулась Жене с таким лукавым видом, точно прочитала ее мысли.