Трансцендентальный эгоизм. Ангстово-любовный роман
Шрифт:
Женя беззвучно расплакалась, стискивая зубы.
***
Прошло несколько дней – время подходило к субботе, а Женя ничего не слышала о своей “новой подруге”. Игорь, возможно, что-то и подозревал – может быть, та самая интуиция, которую называют женской, но которая присуща всем чутким людям. Но что бы он про себя ни думал, это не могло иметь ничего общего с действительностью.
Чтобы его жена водила знакомство с женщиной, которую она должна обходить за версту и думать о ней не иначе, как с ненавистью!
“Поистине, - думала Женя в эти дни относительного
В эти дни Женя в свободные часы больше рукодельничала, но, сознавая, какая ответственность возложена на нее, заставляла себя вернуться к своему роману. Она знала, что Анна Николаевна не забудет ее и своего обещания.
Женя надеялась на это.
Прошло и воскресенье – исполнилась неделя со времени их с графиней последнего свидания. И в понедельник Женя, как будто ей кто-то подсказывал, вышла из дому в одиночестве, часу в одиннадцатом утра. Она совсем недалеко отошла от подъезда, когда увидела приближающегося к ней лакея.
Женя не знала его – хотя Василий Морозов непременно узнал бы.
Посыльный с поклоном подал Жене записку.
“Завтра в полдень. Я пришлю за вами карету. Имейте при себе роман.
А.Б.”
“А.Б.”?..
Анна фон Барангоф, сообразила Женя, уже когда лакей удалился. Вот великий конспиратор, подумала она с усмешкой. Записка еще и духами ее пахнет!
Впрочем, графиня – не столько политик, сколько человек минуты, человек прихоти. “Истинная женщина”, как сказали бы мужчины. Она опасна именно тем, что совершенно непредсказуема…
На другой день, к полудню, Женя нарядилась в один из туалетов, подаренных ей Анной Николаевной: как она теперь догадывалась, именно к такому случаю. Хотя Анна Николаевна была особа крайне импульсивная и едва ли отдавала себе полный отчет в мотивах своего поведения – только темная, порочная, всезнающая женская сторона души вела ее по жизни. Анна Николаевна была раба самой себя. Как странно!
Женя отделалась от Фроси какой-то неумелой отговоркой – ее гораздо больше занимало предстоящее свидание. Впрочем, Фрося и так уже что-то подозревала, и когда правда выплывет наружу, было только делом времени. Женя положила в сумочку свою рукопись и одно из писем Василия – второе она припрятала, на всякий случай – и вышла из дому. Напротив подъезда стояла не карета – а обыкновенная пролетка. Только щеголеватый вид кучера и то, как он кивнул Жене, показали ей, что это от графини.
Ага, теперь она и общественности бережется…
Что ж, очень разумно.
Женя забралась в экипаж и постаралась сесть ровно и выровнять также дыхание и течение мыслей. Сейчас ей предстоит экзамен потруднее тех, что она держала в редакции и дома у Игоря.
Когда пролетка остановилась, кучер – он же лакей – ссадил Женю под локоток. Она подумала, что начинает привыкать к таким услугам.
Графиня и в этот раз вышла к Жене в дезабилье – впрочем, Женя догадывалась, что это у нее и ей подобных означает дружеское расположение. Анна Николаевна с улыбкой пожала гостье руку и поцеловала ее в щеку.
Женя изумленно покачнулась. Глаза графини сияли.
– Вы, конечно, привезли мне то, чего я так жажду, - проговорила Анна Николаевна. – А я найду, чем сегодня обрадовать вас.
В этот миг она была просто прелестна, сама кротость.
Женя подавила неприязнь и опасения. Она опустила глаза и извлекла из сумочки уже сильно потрепанную рукопись.
– Вот роман, Анна Николаевна.
Графиня проворно выхватила тетрадь у владелицы из рук, глаза ее алчно вспыхнули.
– Наконец-то!
– Будьте осторожны, это единственный экземпляр! – воскликнула Женя. Она вдруг ощутила, каким-то необъяснимым чувством, что уже не получит своей тетради назад. Графиня уловила в ее голосе нотки отчаяния и с удивлением подняла голову.
– Ну конечно, chere amie.
Ничто так не раздражало Женю в аристократах, как привычка “французить”. Слова графини сразу заставили ее ощетиниться, как будто ей раздражили какой-то нервный центр.
– Шляпу, перчатки отдайте дворецкому, - сказала Анна Николаевна. Она уже не смотрела ни на что, кроме романа, просто пожирая взглядом засаленную тетрадь. – А потом идите за мной. Сегодня мы предоставлены самим себе, и я начну чтение прямо при вас.
“А это вежливо?” - с изумлением подумала Женя.
Впрочем, к графине обычные правила – как этикета, так и житейские – были неприменимы. Она существовала по каким-то собственным правилам.
Анна Николаевна быстрым шагом направилась в гостиную, а Женя последовала за нею, стараясь не отстать. Впрочем, она могла бы и отстать, даже свернуть в другую сторону – графиня начала читать прямо на ходу. Она скользнула в двери гостиной, и Женя услышала удаляющийся цокот каблучков. Потом и этот цокот затих.
Графиня погрузилась в ее мир.
Женя на миг замерла за дверью, охваченная высшим блаженством творца, так похожим на высшее блаженство любовника – ощущением власти своей фантазии над чужим умом и чувствами. Сейчас Анна Николаевна всецело принадлежала ей.
Женя осторожно зашла следом за своею патронессой.
Анна Николаевна полулежала на диване, подобрав ноги в прозрачных чулках, подложив под голову локоть – и упоенно читала. Грудь ее тяжело вздымалась, но графиня была неподвижна – только глаза двигались взад-вперед, взад-вперед, пробегая строчки. Женя не удивилась бы, если бы оказалось, что Анна Николаевна позабыла уже, каким путем к ней попала столь захватившая ее рукопись.