Трансцендентальный эгоизм. Ангстово-любовный роман
Шрифт:
“Что я за пустая, неверная женщина! А впрочем, разве не все мы таковы?”
Она как раз пристраивала на волосы извлеченную из картонки лиловую шляпку с черными перьями, когда в комнату заглянула Фрося.
– Барыня, тут вас спрашивают. Лакей какой-то.
– Что?..
Нарядная Женя замерла, на лицо набежала бледность.
Вид у Фроси был испуганный.
– Важный такой, - шепотом сказала горничная. – Каких-то больших господ. Сказал, с вами нужно срочно говорить!
“О господи…”
Женя прижала руку
Лакей и вправду был важный – не Виктор, а такой человек, которого самого можно было принять за дворянина. Он удостоил Женю короткого церемонного поклона.
– Мадам, ее сиятельство графиня Шувалова приглашают вас сегодня в гости, - надменно проговорил посланный.
Женя улыбнулась, чувствуя себя дичью, загнанной в ловушку.
– Но почему же мне не прислали приглашение по почте?
– Мне приказано сопровождать вас, - прозвучал ответ.
“Этой даме и в голову не пришло, что я могу иметь другие дела!” - чуть не взорвалась Женя. Или графиня уже считает, что купила ее?
– Передать ее сиятельству отказ? – спросил слуга.
Вид у него стал такой, точно он представлял самого императора и и не был принят.
– Нет, я поеду с вами, - сказала Женя - такому человеку не получалось говорить “ты”, тем более, что она не имела укоренившейся дворянской склонности разделять людей на высших и низших. Она была уже готова для выхода.
О господи, подумала Женя.
***
– Фрося, я отправляюсь по делам, меня не будет долго, - сказала Женя горничной.
Фрося растаращила круглые карие глаза.
– А куда же вы? – спросила она.
Как дети, право слово.
– Поеду к знакомой. Ты ее не знаешь, - сказала Женя, хотя была вовсе не обязана оправдываться перед прислугой. – Если Игорь Исаевич вернется раньше меня…
Это будет ужасно неприятно.
Нет – это просто будет ужасно!
– Скажи, что я поехала к Саше, он поймет, - нашлась Женя. Она облегченно выдохнула, и тут Игорь, доведись ему увидеть ее лицо, точно уличил бы ее во лжи; но Фрося была не физиогномист.
– Хорошо, Евгения Романовна.
Женя посмотрелась в зеркало в передней, перебрала в уме все мелочи туалета, на которые графиня могла бы обратить внимание; нет, кажется, все было в порядке.
“Я уже веду себя как придворный поэт! Уж не в этом ли качестве меня пригласили?”
Женя запретила себе думать о мотивах графини и собственных.
– Я готова, - сказала она лакею.
Тот поклонился.
– Прошу вас проследовать до кареты. Ее сиятельство прислали за вами экипаж.
“Ну просто французский роман!” - насмешливо подумала Женя.
Решив, в свою очередь, “не удостаивать” надменного прислужника больше разговором, она молча вышла следом за ним на улицу. Графская карета была подана прямо к подъезду – черный лаковый экипаж, шестерка вороных цугом*. Ну
Лакей подал ей руку и подсадил в экипаж. Женя, входя в роль, надменно приняла его услугу; дверца захлопнулась.
“И кто ездит сейчас в каретах?
– подумала Женя. – Вот барчуки!”
Она не знала, как долго ехать, а спрашивать, из робости и напускной надменности, тоже не стала. Женя принялась смотреть в окно, хотя за ним не было ничего интересного – обычная ленивая летняя городская жизнь. Только кричали иногда играющие дети или уличные разносчики.
Женя откинулась на спинку кожаного сиденья и прикрыла глаза. Карету покачивало на рессорах*, но несло ее удивительно плавно; и Женя, утомленная жарой и треволнениями, чуть не задремала. Остановка неприятно ее взбодрила, даже испугала.
– Выходите, мадам.
Женя не глядя оперлась на жесткую руку в белой перчатке. Она ступила на землю и, поправив очки, прищурилась. Перед нею во всем своем великолепии возвышался белый особняк семейства Шуваловых – выстроенный в александровском стиле*, с колоннами, за кружевной чугунной оградой. Дом утопал в зелени; перед домом бил фонтан. К парадному крыльцу вела липовая аллея.
“Так, наверное, и положено?”
Впрочем, не ее дело было разбирать, что и как Шуваловым положено. В лице Жени выразилось легкое презрение, когда она направилась по дорожке к дому. Она почувствовала, как за ее спиною закрылись ворота, впустившие карету; и сразу же ощутила себя отрезанной от внешней жизни и внешних, господствующих над всеми законов. Теперь она была в царстве Шуваловых.
В воздухе был разлит тонкий аромат роз, казавшийся Жене необычайно сильным; фонтан бил, казалось, по ее оголенным нервам. Она шла, вздрагивая, сжимая руки в пожалованных графиней черных кружевных перчатках, и чувствовала себя, против воли, маленькой и бессильной.
“А где же сама госпожа?”
В доме, разумеется. Негоже ей идти навстречу каждому плебею. Женя надвинула шляпу почти на глаза; лицо ее, миловидное только тогда, когда на нем выражалась радость, сейчас было ожесточенным и некрасивым. Она была “новая женщина” в доме у столбовых дворян. Что ж, посмотрим, кто кого, Анна Николаевна.
У дверей ее встретил дворецкий, который ей поклонился; Женя улыбнулась, вернее, просто нервно-презрительная гримаска пробежала по ее лицу. Принимать у нее было нечего – она была не мужчина и шляпу и трость не сдавала. Женя почти не обращала внимания на окружающее великолепие – бронзу, красное дерево, персидские ковры. Это все было “как положено”. Она равнодушно вдыхала запах одеколона и дорогого табака и только раз лениво удивилась про себя тому, что находится в таком месте. Графский особняк! Кто бы мог подумать, что ее когда-нибудь… удостоят?