Трансцендентальный эгоизм. Ангстово-любовный роман
Шрифт:
– Ах, не гуляете, - с оскорбительной вежливостью сказал Игорь, безжалостно оглядывая светлый праздничный туалет вдовы своего брата. – Простите, я заблуждался, мадам. Не подозревал, что у вас деловое свидание.
– А вот уж это совершенно не ваше дело!
Лидия опять вцепилась в руку своего спутника.
– Вы мне не опекун и не начальство, - охрипшим голосом заявила она. – Прошу вас посторониться.
Она сделала неловкий шаг, но не смогла разминуться с Женей. Та смотрела на нее в упор – такая же бледная, как муж.
– Ах, Лида, -
“Буду помнить и ненавидеть, пока не умру!” Суровый обет, которому едва ли стоило хранить верность, если поразмыслить над ним материалистически.
Лидия попыталась смотреть Жене в глаза, но не смогла. Она отвернулась и гневно, гневаясь на самое себя, обошла Женю, уведя с собой своего офицера. Тот хотя бы таким путем смог скрыть, что смалодушничал перед Игорем.
Пара быстро удалилась – Игорь и Женя оглянулись на них, но увидели только промельк двух спин, светлого платья и мундира. Потом Лидия и ее спутник затерялись в толпе.
Игорь посмотрел на жену и рассмеялся.
– Ты видела? Видела?..
На нем все еще лица не было.
– Три месяца прошло! Всего три месяца!
Женя попыталась выразить взглядом сочувствие, хотя ее почему-то разбирал смех. Вот вечная любовь! Достойная того, чтобы считаться сугубо продуктом мозгового вещества!
– Игорь, милый, успокойся, - сказала она. – Пожалуйста. Не стоят они того, чтобы ты убивался.
Женя погладила мужа по плечу, ощутив к нему огромную нежность, точно впервые оценила своего друга жизни.
– Пойми, Лидия последовательна, - прошептала Женя. – Ты же знаешь, что она атеистка… она…
– До чего же ты умная!.. – вспылил Игорь. Он близок был к тому, чтобы ее оскорбить. Женя испуганно замолчала, вдруг подумав, что и о религиозных воззрениях мужа не имеет настоящего понятия – Игорь выполнял церковные обряды, но ведь и Лидия их выполняла. А что скрывается под этою формой, Женя не знала. Спиритизм Игорь считал чем-то несерьезным, не имеющим отношения к духовным исканиям; но нашел ли и искал ли он чего-то сам – Женя не знала…
– Идем, - отрывисто сказал муж.
– Может, вернемся? – предложила Женя.
Игорь не ответил, вышагивая с каменным лицом. Вот так праздник, не лучше медового месяца. Женя подумала, что все значительные события их семейной жизни ознаменовываются трагедиями – нет, не могло быть у такой семьи счастливого будущего.
До кафе они дошли молча, и там Игорь сел за столик и замолчал. Женя, припомнив, что он любит, сделала заказ. Муж приступил к еде угрюмо, точно это был обычный ужин после трудного дня.
Но через какое-то время Игорь оттаял и даже смог улыбнуться Жене – вспомнив, что уж она-то не заслужила его гнева и испорченного вечера. Они заговорили о каких-то пустяках, понимая, что оба думают не о том.
Вернулись домой и легли в постель они молча – Игорь заснул быстро, и Женя, глядя на его напряженную позу, подумала, что он не хочет, чтобы она к нему прикасалась. Ей это доставило неподдельное большое огорчение.
“Авось все
Она заснула, чувствуя, что сердце опять разболелось. Возможно, у нее был непорядок с сердцем.
На другой день, в понедельник, Игорь покинул дом, не простившись с нею. Женя проснулась поздно и в скверном настроении. Их свадебный поезд*, который когда-то запустили без нее, катился под откос…
Женя выпила несколько чашек кофе – аппетита не было – и отправилась на прогулку в одиночестве. Погода со вчерашнего дня испортилась, но не настолько, чтобы нельзя было ходить по улице. А Жене, как никогда, хотелось проветрить голову.
Она вышла – без всяких зонтиков, только при шляпке и перчатках, как подобало замужней даме и вообще всякой приличной женщине, без головного убора чувствовавшей себя “неодетой”. Повесив на локоть сумочку, Женя неспешно шла по тротуару, отстукивая каблучками новых сафьяновых туфелек, и глядела себе под ноги – носочки зеленых туфель мелькали из-под оборок зеленого же муслинового платья. Очень стильно. Женя думала о том, что похорошела после замужества – и вообще никогда не была уродом, чего, однако, почти никто не видел, бездумно пристегивая к учености барышни и остальные свойства “синего чулка”. Лицо у Жени, открытое под новыми изящными очками, сейчас было злым.
Она увидела пустую скамейку и села, расправив юбки. Поставив сумочку себе на колени, Женя открыла ее и вытащила зеркальце и пудреницу. Серьезно посмотрела в глаза молодой дамы в стекле, поправила завитки на висках и легко прошлась пуховкой по щекам и носу, просто так, только чтобы ощутить себя женщиной.
Она почувствовала, что не одна, и поспешно убрала пудреницу и зеркальце, щелкнув замочком сумки. Пристукнули, останавливаясь рядом, острые каблучки; до нее донесся сильный запах женских духов.
Вскинув глаза, Женя увидела, что напротив нее стоит красивая светловолосая барыня. Именно барыня: за спиной ее замер в ожидании нагруженный пакетами лакей. Очевидно, графиня Шувалова изволила отправиться по магазинам.
– Графиня? – воскликнула Женя, слишком поздно сообразив, кого видит перед собой. – Что вам… угодно?
Женя испугалась и возмутилась сразу. Нет, просто не понимала, как себя вести: никогда еще она не говорила тет-а-тет с такими высокими особами, и, вместе с тем, помнила, что именно из-за этой дамы…
Да как ей вообще с нею говорить?
Но послать ее сиятельство к черту было невозможно. Во всяком случае, Женя сейчас этого не смогла бы. И графиня, почувствовав, что опасный миг миновал, очаровательно улыбнулась, как будто они с Женей были старыми подругами.
– Мадам, вы позволите присесть рядом с вами?
Женя, от невообразимости этого положения проглотив язык, только махнула рукой. Анна Николаевна – хоть плюнь такой в глаза – тут же опустилась на скамейку рядом.
– Виктор, ты можешь идти, - наконец соизволила она вспомнить о несчастном взмокшем лакее. – Все доставь домой.