Трансильвания: Воцарение Ночи
Шрифт:
Дэна исчезла.
— Дай мне руку. — Тихо прошептала я мужу. — Я оттяну эту боль.
Он из последних сил еле вытянул руку в мою сторону, лежа на полу и вдыхая воздух тяжело, с хрипом. Как Дэнелла и сказала. Один сантиметр. Сантиметр от изуродованной и разъеденной серебром кожи его руки. Вытянув свою в его сторону, я закрыла глаза и, сосредоточившись, перекрестила средний и указательный палец в магическом знаке обмена ‘Мутацио’. Вскоре после этого нарывы исчезли на тыльной стороне его ладони, и рука стала выглядеть, как рука, а не как кровавое месиво. Зато в подобное превратилась моя. Я судорожно вдохнула и застонала от боли, прижимая окровавленные шипевшие запястье и ладонь к груди. В этот момент в комнату вошла Дэнелла с розовым флаконом, на дне которого
— Как это мило и приторно сладко. Оттягиваешь его раны и боль на себя. В этом никакой пользы. Не теперь, так потом откинется, цепи-то я не снимаю. Хотя, у меня был план сейчас провести эксперимент, поэтому пока подыхать ему рано.
Рванув моего мужа за цепочку к себе, она вылила содержимое флакона ему в рот. В местах, где серебро прожгло одежду, заставляя разлагаться и распадаться с шипением кожу, стало видно, как бледнеют сочащиеся кровью нарывы, как затягиваются раны.
Тогда Дэнелла вернулась ко мне.
— Только подумать. — Она горько усмехнулась. — Я дала ей прелестное тело невинной девочки, а она снова вернулась в обличие распутной девки, к волнующим изгибам, сводящим с ума сластолюбцев. Ну что ж, если ты этого так хотела… И до сих пор хочешь… Сейчас я вам обоим марафон безумия устрою.
Так как мой костюм из латекса, как я и упоминала ранее, висел всего на ниточке, покончить с ним не составило труда. Почувствовав себя неприкрытой, я свернулась в клубок, вжавшись в стену, рукой прикрывая грудь, на что Дэна презрительно рассмеялась. — Разве есть здесь кого стесняться, солнышко? Мы с тобой на соседних кроватях спали почти что полтора года. А уж перед ним-то… Даже комментировать излишне. Хотя, ты, наверняка, чувствуешь себя бессовестно обнаженной перед бывшим на моих глазах и боишься оказаться открытой душой и телом перед любимым в присутствии врага. Боишься, что ваша безумная тяга к чувственным наслаждениям, к гедонизму будет мной наблюдаться со стороны. Согласна. Унизительно. Но унижения — это как раз то, что я тебе и обещала. Дурман сейчас собой окутает все пространство. Кроме единственного сантиметра, на который не дотянуться и не взять то, что хочется. Ну и, финальный аккорд.
Острые когти девушки-дракона нанесли резкий удар мне по шее. Я коротко рявкнула, почувствовав, как кровь быстро зазмеилась от горла к груди. — А вот и тест на любовь, как я и обещала. Так же будет твой милый любить тебя, если я осушу его вены… Скажем на… Сто процентов? Или останется лишь чудовище, которое всеми фибрами души желает рвать человеческую глотку на куски?
— Нет, Дэна, не смей! Не смей лишать его человечности! — Взвизгнула я, натягивая цепь до упора.
— Она у него весьма сомнительная. Так что ты ничего не потеряешь. И излечила я его как раз для этого. Может, хотя бы вид багровых глаз и вертикальных зрачков остановит тебя от этих бабских потоков слюны, слез и соплей.
Рванув Владислава за цепь к себе и поставив на колени, она коснулась ладонью его виска. Тефенсен вытягивала энергию жизненных сил, которую он получал от крови все последнее время, через знак поглощения. И когда она закончила, осталась лишь мумия, едва обтянутая кожей. Широко открыв глаза, он жадно воззрился на мою шею всеми багровыми оттенками и вертикальными зрачками. Склонившись к нему, она прошептала на ухо. — Взгляните на нее, Ваше Величество. Открытая, нежная и вкусная пища всего в сантиметре. Когда-то ты сказал, что реки вспять ради нее повернул бы, так что значит сейчас порвать цепи, вцепиться в эту дохленькую шейку и напиться до последней конвульсии ее тела?.. Унимая боль в осушенных венах. Эта пища даже не против грубого и гнусного изнасилования, пока жива. Давай. Порви цепи, и твоя девочка с открытой шеей, грудью и бедрами целиком твоя вместе с ее воющей в венах кровью, изнемогающей с ней напополам,
— Ну что. — Дэнелла присела рядом со мной через доли секунды на пол, касаясь моей головы рукой. — Только попроси, и я заберу тебя отсюда, оставив вампира гнить. Но останешься, и он порвет цепи. Хочешь стать закуской для того, кому в вечной любви клялась? Все еще хочешь свободы для него? Доберется до тебя и уже не остановится. Может, и повоешь еще в экстазе какое-то время до полного иссушения, но потом наступит конец. В таком состоянии не тело твое ему нужно, а только кровь. Так прими же вновь мою сторону и мою силу. Идем со мной. Мы окончим процедуру превращения в Хранителя Архивов снова. Я никогда от тебя не откажусь, Лора. В то время, как он думает о том, как быстрее тебя сожрать.
— Гори в аду, чудовище. — Зажимая все еще кровоточившую рану, я смерила ее презрительным взглядом и снова уткнулась лбом в стену. — Пусть берет мою жизнь ради крови. День, в котором я не увижу тебя, даже если это случится, потому что я умру, станет для меня избавлением и первым днем моей свободы.
— Хорошо. — Дэнелла скрежетнула зубами. — Будь по-твоему. Тогда отдыхайте, дорогие мои. Проверим, действительно ли выживают только любовники. Или, все-таки, сильнейший, по каноническим законам природы. Может, нападение откроет тебе глаза и, в нежелании умирать, даже ты используешь магию против нападающего. Просто помни, что твой муж, когда голоден уже целых два года, учитывая сколько сил и энергии я вытянула, просто существо, движимое инстинктом голода. От того мужчины, который играл тебе на озере на гитаре, который вел тебя в ритме танго перед публикой и который забрал твою девственность в зарослях осоки ничего, кроме оболочки не осталось. Я тебя предупреждаю, что он тебя прикончит. Вперед, если дура настолько. Передумаешь — зови. Я вытащу тебя и прикончу этого паразита. Иначе сдохнете оба, потому что хищник сожрет добычу, а серебро сожжет хищника заживо.
Вернувшись к нему, она взяла его за руку, глядя, как сызнова цепи на коже разъедают ее до шипения и кровавых язв. — Хорошо работает.
Улыбнувшись и подмигнув мне, Дэнелла Тефенсен вышла из потайной комнаты, и дверь за ней закрылась. Едва это произошло я рванулась к мужу, насколько позволяли цепи. Он отпрянул в свой угол с безумным взглядом кровавых глаз и оскаленными клыками. — Не приближайся ко мне. Цепи меня не удержат. Я есть хочу, и это сильнее меня. Я не хочу, чтобы ты умирала. Я ждал тебя почти шесть веков, но твоя располосованная шея… Я хочу жрать и насыщаться, жажда огнем полощет протравленный серебром организм, а кровь всего в сантиметре. Уйди в свой угол. Не провоцируй…
В слезах от боли и сострадания, моя рука все равно непроизвольно тянулась коснуться черного, как ночь, шелка его волос.
— Тупая сука. — Прошипел он, яростно рыча и сворачиваясь на полу, хрипя от боли, причиняемой ему серебряными цепями. — Чего непонятного? Я сказал: проваливай в свой угол. Я не жрал два года. Я хочу тебя покалечить и если доберусь, я это сделаю, хоть потом и волосы на себе вырву и с собой покончу. Хватит! ХВАТИТ КО МНЕ ТЯНУТЬСЯ!!! Не время, мать твою. Хватит мелькать красной тряпкой перед бешеным быком. Я разорву твою шею, разорву твое тело на лоскутки. Лора… Лора… Теплокровная, милая моя девочка… Я голоден. Я смертельно хочу есть…
Срываясь на грубость, рыча, и снова усилием воли затыкая голодного зверя, он молил меня не приближаться. Лоб Владислава покрылся испариной, а голос хрипел все тише и тише. Полубезумный, он то метался, натягивая цепи так, что я думала, что он вот-вот уже точно порвет их, то забивался в угол и вновь умолял меня уйти с Дэной, спасти себя и оставить его умирать. Угрюмо прижавшись к стене, напополам от горя, напополам от страха, я отключалась все эти мучительные часы на цепи на несколько минут, чтобы снова открыть глаза и увидеть багровый ненавистный взгляд, взиравший на меня в упор и желавший разорвать меня в клочья.