Трапеция
Шрифт:
значит. А теперь, ради бога, расслабься и позволь мне тебя размять.
Чувствуя, как горят щеки, Томми перекатился на живот и уткнулся лицом в руки.
Он никак не мог взять в толк – то ли Джонни ничего не понял, то ли, напротив, понял все слишком хорошо.
Вечером накануне отъезда на зимнюю квартиру Цирка Старра Папаша Тони
безжалостно прогнал все трюки. Затем Люсия тщательно осмотрела всех с ног
до головы. Присматриваясь, она снова и снова ходила кругами.
ножницами, отрезая особенно упрямую прядку, выбивающуюся из хохолка Томми; нахмурилась на обесцвеченную прядь в прическе Джонни и зачесала ее так, чтобы не было видно; конфисковала потертые напульсники Анжело и выдала ему
новые; выпустила красивый локон на висок Лисс.
Они решили обойтись без костюмов. Старр, бесспорное «Большое Шоу»
циркового мира, щедро снабжал свои номера, так что Сантелли намеревались
выйти в аккуратной рабочей одежде. Мужчины надели черные трико, поношенные достаточно, чтобы не выглядеть слишком новыми, и рубашки, которые Люсия мастерски подсинила до белизны. Лисс носила простой розовый
купальник и трико. Томми смутно понимал, что вся эта нарочитая неброскость
сама по себе является высшим проявлением умения выставить номер в лучшем
свете.
За ужином ели мало. В конце трапезы Папаша Тони встал и окинул взглядом
длинный стол.
– Я хочу сказать, – начал он, – чем бы ни обернулся завтрашний день, спасибо
всем вам. Мы… снова семья. Когда-то нас было много, а теперь я вижу, что мы
можем быть вместе, как всегда. Люсия, ты сделала… как это говорят? – он
нахмурился, – все возможное и невозможное. Клэй, Барбара, вы слишком юны, чтобы быть с нами сейчас, но вы увидите, частью чего сможете стать. Я не хочу
произносить речей. Я скажу одно. Сегодня я счастливый человек, очень
счастливый человек. Долгие годы я не был так счастлив, а завтра все мои дети
будут со мной. Все мои дети – сыновья, внуки… да, и внучки тоже, Элисса.
Поверь, я знаю, в некотором смысле тебе приходилось труднее всех. Я
обращаюсь и к тем, кто влился в нашу семью только недавно. Стелла, – его
взгляд с особенной нежностью остановился на бледной девушке в платье цвета
пламени, – я хотел бы, чтобы ты была с нами завтра, чтобы Клео увидела тебя. И
ты, Томми. Потому что, когда я смотрю на тебя, когда я вижу, как Марио учит
тебя, то снова вижу, как учил собственных сыновей, и я знаю, что есть кому
придти после меня, кому передать традиции, кто сможет учить полетам, когда
меня не станет.
– Такого не случится еще очень долго, – резко сказал Анжело. – Не говорите так, Папаша.
– Не говорить? – Папаша Тони посмотрел на Анжело и улыбнулся. – Возможно, ты прав. Но все-таки я скажу. Люди – и ты, и я – приходят и уходят.
искусство – номер, семья – продолжается. Оно больше меня, больше всех нас, верно?
Папаша поднял бокал и церемонно выпил.
– Завтра, дети. Я горжусь вами сегодня и хочу гордиться вами завтра. Я не
говорю о контракте – быть может, мы получим его, а может, и нет. Это удача и
бизнес. Так или иначе, покажите себя с лучшей стороны, как делали это сегодня, и я буду гордиться вами, всеми вами, cari figli, cari fanciulli…
Томми увидел, как он моргнул и тяжело сглотнул.
– Tutu, tutti… В общем… я не хочу произносить речей, – торопливо завершил
Папаша и сел.
Уже в комнате, перед отходом ко сну, Марио сказал:
– Как тебе Папаша Тони и его речь?
Говорил он небрежно, но Томми знал, что парень чувствует на самом деле, и
ответил так, как ответил бы сам Марио, если бы не стыдился.
– Я чуть не разревелся.
– Ага, я тоже. Папаша этим живет. Он мог бы остаться с Фортунати, ну, ты
понимаешь, когда Лу и Джо упали. Все равно бы был у них на афишах. Но
предпочел бросить центральный манеж, чтобы вернуться потом целой семьей.
Гастролировал только с Анжело и Терри, потом прибавились Лисс и я, потом
остались только я и Анжело, когда Лисс вышла замуж. Я буду молиться, чтобы
завтра у нас получилось. Ради Папаши.
– Старр – очень важная птица. Они могли бы нанять любой воздушный номер в
мире.
– Я знаю. Но мечтать не вредно, – Марио забрался в постель и сонно потянулся. –
Хорошо, что он погонял нас после обеда, правда? А то я бы не уснул от волнения.
Томми проснулся от скрипа двери: в комнату без стука вошел Джонни. Марио
приоткрыл глаза, но не шевелился.
– Кто там? Джок?
– Ага. Мило вы тут устроились.
Джонни был в старом банном халате. Он еще не брился, но из-за его светлой
масти щетина была практически незаметна.
Марио потер глаза.
– Который час?
– Шесть с лишком, кажется. Видимо, становлюсь неуравновешенным – еле уснул и
проснулся час назад. Совсем забыл, что ты здесь с мальчиком, – он присел на
край кровати. – Вспоминал, как мы когда-то в туре… Помнишь?
Марио хихикнул.
– Лезь через меня, Везунчик, – велел он и приподнял одеяла.
Джонни скользнул в постель.
– Я правда совсем забыл про мальчика. Зато почти ожидал найти здесь Лисс. Она
всегда к тебе приходила.
Марио слегка напряг челюсть.
– Лисс теперь большая девочка. И замужем.
– Все равно у нее, небось, тоже мандраж, у бедняжки. Помнишь, как каждый раз