Трапеция
Шрифт:
сами пекли?
– Господи, нет! – рассмеялась Клео. – У меня даже вода подгорает. Деловые
женщины не готовят.
Томми смешался, вспоминая, как гордилась своим ведением хозяйства Бесс Зейн, как отлично она жарила и пекла. Хотя она больше не выступала. Почему нет?
– Клео, а где Барни сейчас? – поинтересовался Анжело.
Живое лицо Клео вдруг погасло и побледнело. На секунду она стала выглядеть
на свой возраст.
– Я не знаю, – грустно ответила она. –
перепробовали все. Я до сих пор считаю, что он связался бы со мной, если бы был
жив. Я была ему как сестра. Он был моим посажённым отцом на свадьбе. Когда я
сломала руку и не могла спать, сидел со мной всю ночь и читал мне ирландские
сказки. Но потом он упал, уехал на скорой… и просто исчез.
– Я думал, он умер, – в шоке выдохнул Томми.
Ему и в голову не приходило, что великий ирландский гимнаст, покалечившийся
во времена его детства, все еще может быть жив.
– Нам было бы легче, знай мы это наверняка, – вздохнул Лионель. – Но он
буквально испарился. Рэнди Старр обратился в агентство Пинкертона. Когда
они сдались через год, Джим и я наняли частного детектива. Барни отследили
до мексиканской границы, но там след пропал. Больше никто о нем ничего не
слышал.
На них опустилась сумрачная тень призраков прошлого. Прославленный
ирландский гимнаст, идол Марио, сломавший обе ноги при падении, растворился
в забвении вместе с другими загубленными карьерами. Томми подумал о Люсии, которая своей грацией порой маскировала боль и неловкость, о Джо с его рано
поседевшими волосами, который когда-то умел «всего понемногу». Он думал о
собственном отце, о широком уродливом светлом шраме, пересекавшем глаз Тома
Зейна, о кровавых лоскутах порванного костюма.
– Таков наш бизнес, – мрачно произнес Анжело. – Сейчас ты на вершине мира, а
через минуту… куда все подевалось?
– Да ладно, развели траур! – вздрогнул Джонни. – Ни к чему такие разговоры!
Можно мне еще кофе, Клео?
Пока она возилась с кофейником, в трейлер вошли Папаша Тони, Марио и Джим
Фортунати. Клео засуетилась с добавкой кофе, бутербродов и выпечки, в
трейлере стало тесно. Лисс и Клео умостились на одном стуле. Томми уступил
свое место Папаше и уселся на пол рядом с Марио. Наступила тишина.
– Нет, Клео, спасибо, кофе больше не надо, – заговорил Папаша Тони. – Не буду
мучить вас ожиданием, дети. Мы понравились Старру, но в этом сезоне он нас не
берет.
Томми взглянул на Марио, но не увидел его лица за большой синей кружкой с
кофе. Лисс выглядела разочарованной, однако
ударил кулаком о пол.
– Он сделал предложение, дядя Тони… – начал Джим.
– Нет, – перебил Марио, – я же просил…
Джим Фортунати жестом велел ему замолчать.
– Он предложил выпустить Марио на центральный манеж с Клео и Лионелем. И
взять Тони агентом. Но других ловиторов он использовать не может. Девочка…
не хочу уязвить твои чувства, Лисс, но он так и сказал: «У меня с десяток таких
же хороших и почти таких же симпатичных». Паренек… Томми?... выглядит
многообещающим, но заключить с ним контракт мы сможем только через пять
лет. Мы выступаем в крупных восточных штатах, а там очень строгие законы
насчет несовершеннолетних в номере. Кое-кто из детей наряжается для парада-
алле или ездит по манежу, но наша политика четкая – до двадцати одного года в
воздухе делать нечего. Было бы ему хотя бы восемнадцать, подделали бы
документы. Но шестнадцать – нет.
Тонио Сантелли горько усмехнулся.
– Нам с тобой трудно понять, да, Джим?
Фортунати ответил похожей усмешкой.
– Точно, дядя Тони. В восемь лет я был верхним в колонне, а в тринадцать пошел
по канату.
– Как это, Джим? – спросил Джонни.
– Лисс и Мэтт работали с Лу в манеже, когда
Лисс еще и четырнадцати не стукнуло.
– Знаю. Но это было до войны. Года три назад мы угодили в переплет в Чикаго.
Девочка из номера с корд де воланом упала и сломала спину. Это был большой
семейный номер… Гонсалво или Гонсалес… забыл.
– Гонсалес, – напомнила Клео. – Консуэло Гонсалес.
Лионель кивнул.
– Мужчин массово забирали в армию, и у нас было много мексиканцев, потому что
местная комиссия могла призывать только граждан. Когда Консуэло упала, оказалось, что ей было около пятнадцати. Общество по охране труда
несовершеннолетних разнюхало эту историю и устроило большую бучу, кто-то
написал во все газеты… Короче, когда все улеглось, нам пришлось ужесточить
правило насчет несовершеннолетних в воздушных номерах.
– Все мои дети начинали летать до пятнадцати, – фыркнул Папаша. – Я бы не
взялся тренировать тех, чьи мышцы и кости уже затвердели. Это как в балете.
Ребенок должен начинать, пока еще маленький и гибкий. Такие законы положат
конец нашему искусству.
– На Среднем Западе и возле мексиканской границы за этими законами не
слишком следят, – объяснил Джим. – А в больших городах с нас в самом деле не