Третья истина
Шрифт:
– Ты че, обидки взяли? Я ж шутю. Понарошку дразнюся! Ты зато башковитый!
– Ну, какие могут быть обиды! Пей чай, Саша, остывает.
– Не загорись от костра, Сaшец, то один, то другой бок подставляй под поджарку.
Проснулась она от отчетливого стука копыт, который сызмала не спутала бы ни с чем, ни во сне, ни наяву. Прежде всего, быстро оглянулась на своих товарищей: Виконт и Леха мирно спали, привалившись к шалашу, отчего последний сильно накренился. Удивительно, но Виконт, не обращавший, по-видимому, внимания на посторонние шумы, с первым же движением Саши открыл глаза и вскочил. Леха продолжал мирно похрапывать.
Прямо
– Кто такие? Документы! – раздалась неожиданная здесь правильная русская речь.
Виконт, выдвинувшись вперед, поймал Сашу и завел себе за спину.
– А почему, собственно, вас интересуют наши личности? – мирно спросил он всадника.
– Разговоры затевать бесполезно. Я патрульный офицер. Если есть оружие – сдать. В зоне, охраняемой мной, беспорядки недопустимы. Советую подчиниться. Настоятельно советую.
– Какое оружие? Откуда? Мы мирные путники.
В какой-то момент Саше показалось, что Виконт разговаривает с самим собой, до того интонации патрульного офицера были похожи на его обороты. И фигура на фоне темного неба, необыкновенно четко и красиво обозначившаяся в седле, посадкой напоминала самого Павла Андреевича. Виконт, видно, тоже что-то заподозрил, так как обернулся, взял у Саши факел и осветил всадника.
– Не шевелиться! – четко произнес офицер.
– Митя, ты? Какая выправка! – Виконт откинул факел в костер, подошел к лошади. В его голосе явно звучала радость. – Оставь коня, присядь к огню, или тебе нельзя? Ты в дозоре? Тогда почему один?
– Ой, Поль Андреевич, неужели это ВЫ? Я, собственно, с донесением ехал... Вот это встреча! Поль Андреевич!
Саша уже узнала всадника и пришла в ужас. Второй в ее реестре негодяев после Петра!.. Пока она ужасалась, Дмитрий, а это, конечно, был он, порывисто наклонился в седле, и они с Виконтом обнялись.
– Зачем, Поль? Что вы делаете?– выкрикнула Саша.
– Кто это с вами, Поль Андреевич? Неужто сестрица? Вот так номер! Навязалась в спутницы? А вы правду про нее знаете, Павел Андреевич, с кем она связалась? Отец вне себя, даже упоминать о ней запретил, поверьте. А это там кто? Один из той швали, с которой она водится? Я всегда так и думал, что она себя рано или поздно покажет во всей красе...
Ни горечи, ни возмущения, ни протеста слова Дмитрия в Саше не вызвали. В своем ошеломлении она просто механически фиксировала их. Виконт досадливо махнул рукой:
– Будет, Дмитрий, что ты говоришь, что еще за «связалась», «водится»? Расскажи, лучше, о себе!
Дмитрий так и не сошел с коня, и Шаховской разговаривал с ним, стоя рядом и положив руку на седло.
– Я на отличном счету, и во многом благодаря вам. В полку нет наездника лучше и стрелка успешнее! Мне доверяют. Поедемте со мной, я представлю вас, вы убедитесь, мое слово кое-что значит, никто не относится ко мне как к мальчишке… несмотря на мои восемнадцать.
– Рад слышать.
– Павел Андреевич, я не знаю, понравится вам это или нет, но этих двоих придется сдать в комендатуру. Если вы со мной, то нам вместе, если предпочитаете следовать своей дорогой – мне одному. Вы, разумеется, вольны делать то, что вам хочется… – В голосе Дмитрия трепетал
– Вы с детства были моим кумиром, и я не забуду об этом никогда. Вам я предоставляю свободу решения. И это все, что я для вас могу сделать, господин Шаховской! – Дмитрий гордо выпрямился в седле и даже сделал жест – нечто среднее между отдачей чести и приветствием.
– Хорошо же ты понял своего кумира за время знакомства. Может, лучше просто уедешь, чтобы я помнил тебя прежним и постарался забыть нынешним? – усмехнувшись, совершенно не в тон ему, спросил Виконт.
– Как? – не вник Дмитрий, но сменил пафосный тон на доверительный:
– Поймите, Поль Андреевич, по всему округу диверсии, и именно такие подростки, как она, – он ткнул в сторону Саши изящной рукой, – на побегушках у диверсантов, именно их руками голытьба пытается спасти положение, творит беззаконие… террор. Конечно, оказаться в застенке для девчонки – тяжкая участь, церемониться с ней никто не будет, это ясно, но никто и не просил ее способствовать…
– Упорствуешь…
– Обсуждаю, Поль Андреевич, надеюсь вас убедить.
– Здесь нечего обсуждать, Митя, – убрав руку с седла и разделяя слова небольшими паузами, тихо сказал Шаховской.
– Отойдите, Павел Андреевич, – поймав взгляд прищуренных глаз Шаховского, изменившимся голосом приказал Дмитрий. – Я вооружен, и у меня нет выбора. Этих людей я сдам, во что бы то ни стало, возможно, себе во вред… За такую сестру… могут быть неприятности. Но не забывайте, я под присягой, это мой долг. Вас отпускаю только потому, что всегда боготворил и могу поручиться и перед начальством, и перед совестью, что ваши действия остаются сообразными со званием дворянина. Отойдите, господин Шаховской, в вас стрелять не хочу.
Он вытащил пистолет, нацелил его на Леху и тронул шпорой коня, намереваясь, видимо, подъехать поближе к шалашу. Шаховской пропустил всадника чуть-чуть вперед и вдруг со словами: «Придется сбросить. Жаль. Так красиво смотрелся», убедительно сказанными самому себе, прыгнул на него сзади и обхватил, прижимая вооруженную руку Дмитрия к боку. Через мгновение, он покатился по снегу вместе с выбитым им из седла молодчиком. Пистолет все еще был у Дмитрия в руке, но сама рука была намертво прижата Виконтом к земле. Саша, подскочив, без особого труда разогнула пальцы брата и забрала оружие. Трясущимися руками, все еще не будучи в состоянии сказать ни слова, протянула его Виконту. Тот, крайне неосмотрительно, как ей показалось, уже отпустил Дмитрия, поднялся, повернулся к нему спиной, взял пистолет и сунул его в карман. Саша с ужасом поняла: он дает негодяю-брату время встать, не смотрит на него, чтобы тому было полегче перенести позор. Дмитрий ведь может броситься сзади! Но Виконт, видимо, знал жизнь и Дмитрия все же лучше, чем Саша.
Брат, сгорая от стыда, – Саше было знакомо это его выражение – действительно бросился сзади к Шаховскому, но только для того, чтобы ухватить его за руку. Причем точно так же, как делала это Саша, желая остановить или обращаясь с просьбой:
– Поль Андреевич, недоразумение, простите… я бы не стал стрелять на поражение...
Поль развернулся к нему, убрал руки за спину, улыбнулся краем рта как-то грустно и сказал:
– Оборону ты так и не усвоил… мой ученик. А поразить – поразил. Что уж тут говорить... Меня…