Третья истина
Шрифт:
– Лешенька, спасибо, ты хороший человек! Виконт шутит, он никуда меня не выкинет. Не оставаться же одному. Он так соскучится.
– Вот разве что только это меня и может остановить.
Виконт полюбовался еще Лехиной испуганно-озабоченной физиономией и сжалился:
– Успокойтесь, Алексей, я знаю это юное создание с малолетства. Не своего, разумеется. И никаких сомнений на ее счет не имею. Ее от меня защищать не надо...
Алексей хлопнул себя по голове и потрясенно произнес:
– Точно, Викеша, вот теперя я, башка с ушами, допер до последней точки: ты, как пить дать, знал...
Виконт с доброй улыбкой наблюдал за вертящим в изумлении головой Лехой, который, наконец, пришел в себя достаточно, чтобы снова заговорить:
– Пошел я, Викеша. Не поминай лихом. Догоню, кровь с носу! Животину с телегой возвертать не надо, некому, не бери такое в голову. Так и катите себе! Со скотинкой токмо поласковее. От и развилка тута, аккурат на Харьков. Прощевайте, барышня, не знаю, как вас по батюшке.
Алексей покраснел напоследок и соскочил с телеги. Саша придержала его за космы и поцеловала в грязную щеку. Он встал, как вкопанный, и долго стоял, вытирая кулаками глаза и глядя им вслед.
ГЛАВА 9. C ЕРДЦЕ – СЛЕВА .
Виконт распряг гнедую лошадь и давал ей соломы, служившей им подстилкой. Делал он это без вдохновения и ласки, наоборот, сопровождал свои действия глухим ворчанием:
–Абсолютно несимпатичная кобыла. Вялая, нечистоплотная... Подумай, Саша, хотел почистить ее снегом, она отнеслась к этому, как к посягательству на свои принципы, иными словами, попыталась меня укусить.
– То ли дело наши Арно и Ромашка, помните?
– Я неоднократно просил тебя не растравлять мое сердце воспоминаниями.
Несуществующие неоднократные просьбы, так же как и якобы уже рассказанные истории и отданные распоряжения Виконта были привычны для Саши и употреблялись то ли для проверки ее внимательности к его речам, то ли просто в качестве розыгрыша. Она реагировала по-разному – иногда бурно возмущалась, иногда, смеясь, подыгрывала. Но с воспоминаниями у нее были свои счеты, стоило только задеть эту тему, как ее начинала мучить навязчивая мысль:
– Виконт, а вы тогда действительно неслучайно вернулись? Вы не хотели бросить меня одну? Тогда, в Раздольном…
Виконт, отряхнув руки от соломы, произнес что-то неопределенное, вроде: «хм». Посчитав, видно, что дал исчерпывающий ответ, он задал встречный вопрос:
– Почему ты так перепугалась, едва увидев Дмитрия? Он что, грозил тебе когда-нибудь?
– Грозил по мелочам каждый день. Мы же были с ним как кошка с собакой. Ой, лучше, не говорите мне об этом!
– Ладно, не буду.
– Знаете, – Саша подошла к нагнувшемуся к колесу Виконту и положила ему на шею руку,– я очень боялась, что вы с ним подеретесь…
Виконт не разгибаясь, произнес сквозь зубы – в них он держал какой-то колышек:
– Подерусь и паду сраженным могучим Дмитрием? Это смешно.
– Подеретесь и будете таким страшным, как тогда с Петром.
Шея напряглась и замерла, но Саша не придала этому особенного значения, а положила на нее и вторую руку:
– Я уже заболевала тогда, после
Виконт резко выпрямился, и Саша отлетела к бортику телеги.
– Саша! Да ты откуда знаешь обо всем этом? Какому сумасшедшему понадобилось тебе пересказывать подробности этой отвратительной сцены?
– Я сама была там, поджидала вас за шкафом…
Как только Виконт услышал про шкаф, недоумение и недоверие в его взгляде мгновенно сменились обреченной уверенностью. Видимо, именно такого рода действия в его представлении были присущи Александре Курнаковой.
– Я не подслушивала нарочно. Вы не думайте, не сердитесь. Не подглядывала, нет. Разыграть хотела… Просто так испугалась, когда все началось, не соображала что делать. Знаете, я вас гораздо больше боялась, чем Петра… хотя он, как настоящий убийца, пришел... Но он – это он, я знала всегда, что он негодяй. А к вам, если бы не побоялась, – бросилась бы... если б вы не были такой... страшный... А то была наказана, вы ушли, на полгода ушли. Но, наверное, если бы бросилась тогда к вам, вы бы и меня отшвырнули.
– Саша, ты невозможные вещи опять говоришь. Ты сочинила? Да нет. Откуда тебе знать? И эта твоя болезнь… Опять причина – я?
– Нет, что вы, это же корь. Просто доктор сказал, что от страха я ослабела сразу, а то, может, и не поддалась бы до такой степени, он похвалил, что крепкая... а от испуга стала слабая, наверное…
– И месяц ты пролежала? Это же похлеще прежнего! По моей милости? Потому что я не смог сдержать себя? Предстал каким-то бешеным чудовищем? Мало того, что я для тебя предатель, ты еще в глубине души ждешь от меня физической жестокости? – Виконт говорил медленно, как будто с каждой фразой взбираясь с трудом вверх по какой-то невидимой лесенке и, наконец, выдохнул: – «Отшвырнул»!
– Не всегда же, Поль, что вы так волнуетесь? Просто тогда к вам невозможно было…
– Замолчи! Я всегда контактен. Запомни. И если способен сцепиться с мужчиной, это не значит, что могу забыться настолько, чтобы причинить вред тебе. Ну, что ты на меня так смотришь? Отвлекись, прогуляйся.
Он так непривычно разволновался, что Саша была не рада, что затеяла этот разговор. Она отошла от телеги, все время оглядываясь. Виконт, облокотившись о дугу, потеряно уставился в одну точку. Саша уже подумывала вернуться и обыграть его же слова: «всегда контактен», затеяв непринужденный разговор. Она притормозила только, подбирая тему, и в этот момент услышала:
– Эй, парень! Вон там, на обочине, не ваша телега стоит?
Может быть, близко уже рубеж, к которому они так стремятся? Что-то русская речь звучит все чаще и чаще. Или это случайность? Саша сделала несколько шагов навстречу говорившему, прикидывая, не стоит ли позвать Виконта, использовав это как предлог, чтобы обратиться. Он много раз предупреждал, чтобы не заговаривала с посторонними. Может быть, возмутится и позовет, поругает? О! Да это просто мальчик. Она чуть не подумала «тоже мальчик». Ему лет пятнадцать, не больше.