Третья истина
Шрифт:
– Вот. Перепугалась. Хочет, чтобы люди успокоили. Молодая совсем, даже слишком, для верховой езды. Жаль, нечем подманить. Не двигайся резко. – Он медленно протянул в сторону лошади открытую ладонь. Она подошла и понюхала руку. Виконт, еще сидя, погладил ее по морде, сказал несколько ласковых слов и, Саша не успела обидеться, что не ей, как он, цепляясь за подпругу, встал.
ГЛАВА 10. ПОЛУШУБОК, ОТДАННЫЙ НА СЪЕДЕНИЕ
Саша заботливо привязала серую кобылку под навесом бесформенно черневшего строения:
– Интересно, сюда можно? Это что – церковь? – она заметила вверху крышу луковицей.
–
– Развалины… Темно внутри. Но деваться больше некуда… Войдем? Вы устали?
– Устал, – решительно отозвался он.
– Вам больно? – задала она мучивший ее всю дорогу вопрос.
– Больно.
– Ой, что же делать?? Давайте перебинтуем и уложим вас отдохнуть.
– Разве мы не для этого сюда пришли? Ночь. И позволь спросить, ты-то, что собираешься делать, когда я улягусь на отдых?
– Я – на стражу! Тут же нет запоров, хоть вы и придвинули эту штуку… вроде шкафа. Вы ляжете – и сразу пройдет, правда? А я все разведаю, что это за церковь такая. Вы не голодный?
– Голодный. И ты тоже. Но это праздный вопрос. Ты что, огорчилась? Не вижу твоего лица в темноте. Пустяки, завтра найдем что-нибудь. Я уверен.
– На ночь вообще есть вредно. Ужин отдай врагу. Я вообще могу не есть две недели!
– Две? Я – нет.
Его шаги гулко отдавались в помещении. Потом он, видно, сел. Саша напряженно вгляделась в темноту. Помещение, похоже, немаленькое и почти пустое. Действительно пустое? Не может тут во мраке кто-нибудь скрываться?
– Так. Судя по тому, с каким трудом поддалась дверь, обиталище сие никем не посещалось, по крайней мере, в обозримый отрезок времени, – будто ответил на ее мысли Виконт.
Она прислушалась: сел он? Тьма… хоть глаз выколи. Где же он сидит? И почему замолчал? Когда они взобрались на покорную серую лошадку, Саша сначала боялась, что Виконт не удержится в седле. Но он проявил свое недомогание лишь тем, что предоставил управлять лошадью ей. Только увидев, с каким трудом он здесь, у церкви, слез с лошадиной спины и какое у него осунувшееся, бледное лицо, Саша поняла, чего ему стоила эта поездка. Заставила себя подумать, что бледность преувеличена окружающей пеленой снега. Пусть немедленно ляжет, а она готова охранять. Теперь недостаточно вовремя уловить приближение опасности. Надо держать оборону самой. Он, конечно, этого не знает, но она все-таки вооружена: маленький пистолет Федора у нее в кармане. Она улучила момент и взяла его у мертвого, когда Виконт, уже взобрался на лошадь и прикрыл глаза, приходя в себя. Было жутко, но мысль о том, что есть шанс защитить Поля, оказалась сильнее страха. Пистолет придавал ей уверенность, и она всю дорогу посматривала на Виконта с теплым чувством покровительства. Правда, вот кто действительно не умеет стрелять, так это как раз она. Она-то думала, что учиться не у кого, и было неинтересно. А вот теперь может понадобиться.
– Виконт! Вам не плохо?– окликнула она темное пространство.
– Терпимо.
– Дайте мне честное слово, что выполните одну мою просьбу. Это вам совсем не трудно, ничего не нужно делать, только сказать… Даете?
– Даю. Бери.
– Как узнать, есть ли в пистолете пули? Вообще, где они у него?
Виконт, который, по звуку был где-то у стены, чем-то пошуршал, видимо, полез в карман:
– На месте. Или похищение еще предстоит?
– У меня свой. Вот.
Она двинулась на голос. Пистолет сверкнул в темноте.
Виконт существенно
– Свой, да? Страшно интересно! Дай посмотреть. Наказание ты мое!
Она в темноте нащупала протянутую руку и нехотя вложила в нее оружие.
– Как же вы будете его рассматривать? Темно же совсем!
– Завтра посмотрю. На ощупь – браунинг.
– Тогда отдайте пока?
– Ну что ты, придумала!
– Как это, « ну что ты»??? Вы же обещали!
– Отдать? Не обещал. А обещание исполню. Патроны – в магазине, магазин в рукоятке. Чтоб проверить, надо отвести защелку, вытащить магазин. В этом – четыре патрона, всего может быть шесть.
– Какой же вы коварный! И это недальновидно, оставлять меня без оружия! А еще, скажите… Я вас не очень мучаю, израненного?
– Продолжай, не очень. На пистолет не рассчитывай. Не дам. Нападешь с целью ограбления – отобьюсь.
Он зачем-то зажег спичку и осветил свою довольно нахальную улыбку. Спичка догорела, но огонек не пропал. Вдруг в темноте распространился такой знакомый Саше, незабываемый аромат замка в мезонине, и она не сразу поняла, что это такое, так как никогда прежде не видела, как Виконт курит. Она неимоверно поразилась и придвинулась, чтобы рассмотреть поближе это явление. Он панически отпрянул:
– Боже мой, что я наделал! Сейчас сигару попросит! Мы же все делаем наравне, я стреляю – она стреляет, мне оружие – ей оружие... я закурил Фонсеку – и ей дать… Лучше отойди, Сашка!
Немного обижено, Саша сказала:
– Вы спите, я тут у двери посижу.
Она уселась недалеко от порога и стала неотрывно смотреть на огонек его сигары. Он тут и еще не спит… Но вскоре огонек потух. В такой темноте Саша до сих пор не оказывалась. Она не видела своих рук. Чувство страха, с каждым шорохом, с каждым скрипом рассохшегося деревянного пола, захватывало ее все сильнее. Она тихо-тихо засвистела какой-то мотив. Странно и не по-человечески тонко отдался тихий свист где-то под высоким потолком. В голову полезли мысли о том, что вдруг появятся блестящие глаза и она не сможет узнать чьи это, или до нее вот сейчас… дотронется... непонятное... ледяное… В порывах ветра слух различал хаотические звуки и стоны, неявные, и от того еще более жуткие. По крыше что-то перекатывалось, не в такт порывам ветра. Внезапно, совсем рядом раздался писк. Наэлектризованной Саше показалось, что кто-то на неестественно высоких нотах засмеялся.
– Виконт! Поль! Поль! Вы где? – в ужасе закричала она, кидаясь наугад в темноту. В ответ раздался приглушенный хрипловатый голос:
– Я не сплю. Я тут.
– Я хочу к вам. Посидеть!
– Хочу к няне. Древняя формула!– он зажег огонек, и Саша с размаху ткнулась ему в локоть.
– Там кто-то смеется, свистит тоненько… и шуршит. Здесь же пусто? И плачет и воет как-то…
– Так. Это классика, Александрин. Буря воет и плачет. Смеются мыши, над тобой, очевидно. Они же шуршат. Еще какие звуки тебе истолковать?
– Вот вы смеетесь, и правильно, я трусиха оказалась. Но я могу же караулить около вас? Вы спите, а я буду держаться за руку и караулить. Вы не смейтесь только, но жалко, что вы не в светлой сорочке. Я бы вас видела.
Виконт вытащил воротничок рубашки:
– Достаточно? Ха! Не будешь рада, что разбудила, только задремал. Наконец-то я нашел подходящую обстановку для обещанной жуткой истории. Слушай! – обратился он к дрожащей от холода и страха охраннице, которая прижалась к нему, зажмурив глаза, и начал с жуткой задушевностью: