Тринадцатое дитя

Крейг Эрин

Я думала, что Разделенные боги вернутся. Я надеялась, что им интересно, как продвигается моя учеба. Мне не терпелось похвастаться – перед ними, перед кем-то еще – своими успехами. Мне так хотелось, чтобы меня похвалили! Чтобы кто-то узнал, как старательно я занимаюсь.

Но моего списка учебной литературы было недостаточно, чтобы разжечь любопытство богов судьбы, и я по-прежнему оставалась одна. Прошло еще несколько месяцев.

Хотя я не страдала отсутствием аппетита и часто ела до болезненного растяжения желудка – просто потому, что могла, – запасы в кладовой никогда не кончались. Холодильный ларь всегда

был полон до краев. Платья и юбки в шкафу сменялись по мере того, как я поправлялась, впервые в жизни набирая нормальный вес. Меррик даже откуда-то узнал о скачке роста, случившемся у меня на шестой месяц пребывания в Междуместье. Одежда всегда оставалась мне впору.

Я не только считала дни, но и следила за количеством прочитанных книг, расставляя их стопками по комнате наподобие маленьких башен. Иногда эти башни получались слишком высокими, опрокидывались посреди ночи и будили меня. Я просыпалась с радостной надеждой, что крестный наконец-то вернулся. Но нет.

Я продолжала читать, и в доме появлялись другие вещи, соотносимые с тем, что я изучала. Закончив книгу о домашних лечебных снадобьях из растений, которые можно найти на любом огороде, я вдруг обнаружила перед домом участок рыхлого чернозема, будто гладкий стекловидный базальт раскололся, обнажив скрытый под ним слой почвы.

Через несколько дней из земли проросли желтые и зеленые побеги. Некоторые растения я знала давно – у нас росли такие же, – а некоторые смогла опознать по изученным книгам, чем ужасно гордилась. Но было и много незнакомых.

Я собрала стопку справочников по ботанике и провела много дней, листая страницы, наблюдая за ростом растений и пытаясь их определить.

Мой аптекарский огород разрастался, а вместе с ним и моя коллекция инструментов. Ступки и пестики разных размеров выстроились на кухонных полках. Стеклянные флаконы с пробковыми затычками заполнили свободные ящики. Проснувшись однажды утром, я обнаружила на рабочем столе набор мензурок и колб. Пришла пора приступать к изготовлению целебных снадобий.

Я изучала рецепты чаев и мазей, постепенно обретая уверенность в собственных знаниях и навыках. Вскоре я начала менять старые рецепты и придумывать новые. Свои наблюдения я записывала в огромную конторскую книгу, которую однажды нашла на тумбочке у кровати.

Я читала и ухаживала за аптекарским огородом. Готовила отвары и мази, эликсиры и зелья. Я разговаривала с растениями, придумывала для них имена и характеры. Говорила за них смешными тоненькими голосами.

Я гадала, может ли одиночество свести человека с ума. Когда одиночество становилось особенно невыносимым, я скучала по своей семье и пыталась представить, что у них происходит и как им живется.

Когда я начала читать о хирургических операциях, в доме появились скальпели и ножи, а в холодильном ларе – окорока. Я практиковалась делать разрезы на окороках, пока мои руки не стали такими же твердыми и уверенными, как у настоящих хирургов. Когда голова уставала от чтения, я садилась за вышивание по канве с образцами, которые обнаружились в сундучке у меня под кроватью. Поначалу стежки получались кривыми, но со временем сделались ровными и аккуратными, такими крошечными, что их было почти не видно.

За три дня до моего тринадцатого дня рождения я взяла последнюю непрочитанную книгу. Она была толщиной почти

в две моих ладони, пахла пылью и плесенью и оказалась учебником по малоизвестным хирургическим практикам с многочисленными подробными иллюстрациями: как поставить катетер или вскрыть закупоренный мочевой пузырь, как прижечь рану или удалить кусочек черепной коробки, чтобы добраться до мозга. Я несколько месяцев не притрагивалась к этой книге, с тех пор как открыла ее и увидела изображение длинного извивающегося червя, которого осторожно вытаскивают из язвы на коже. Мне тогда сделалось дурно и чуть не стошнило.

Но я знала, что Меррик не вернется, пока я не прочитаю все книги, которые он оставил мне. Все до единой. Поэтому я собрала волю в кулак, открыла жуткую книгу и начала читать.

К моему изумлению, это оказалось не так уж страшно. Я целый год изучала различные медицинские практики и теперь понимала, что хирургические операции никакое не варварство. Они помогают, а не вредят, исцеляют, а не калечат. Если мне когда-нибудь доведется делать операцию из этой книги, я могу спасти чью-то жизнь. Жизнь, висящую на волоске.

Эта мысль не придала мне уверенности. Наоборот. Я ловила себя на том, что украдкой поглядываю на свои руки и гадаю, справятся ли они с такой сложной задачей.

Но Меррик верил в меня, даже когда я в себя не верила. Меррик сказал, что у меня все получится, и, прожив год в доме, который он создал одной силой воли, я поняла, что его слово было важнее всего остального.

Я читала до поздней ночи и легла спать только тогда, когда у меня начали слипаться глаза и я испугалась, что из-за сонливости пропущу что-то важное.

Следующим утром за тостами с джемом я читала о способах трепанации черепа. Попивая послеобеденный чай, я изучала методы вскрытия и дренажа гнойных абсцессов. За ужином практиковалась на вареных яйцах вырезать катаракту из помутневшей роговицы.

В ту ночь мне снились кровь и костная ткань, но я спала крепко, проснулась бодрой и отдохнувшей, быстро позавтракала и снова села за учебу.

Весь следующий день я изучала обширный раздел, посвященный разрезам и хирургическим инструментам. Мне хотелось попробовать себя в деле, воссоздать те операции, о которых я читала, испытать все на собственном опыте: вот я растягиваю разрез, ощущаю под пальцами скользкие теплые внутренности пациента, откладываю инструменты и знаю, что хорошо справилась с работой. Впервые с тех пор, как Меррик привел меня в Междуместье, я мечтала стать целительницей. Не потому, что так хотел крестный, а потому, что так хотелось мне самой.

Проснувшись утром в свой день рождения – до конца книги оставалось всего три главы, – я решила устроить пикник. Завтрак на свежем воздухе. Деревья в роще уже отцветали, и лепестки сыпались с них дождем. Когда я дочитала последнюю страницу и почти с сожалением закрыла книгу, мне пришлось вытрясать из волос розовые лепестки, как конфетти на празднике в Рубуле.

Я перевернулась на спину и уставилась в сияющее небо. Мне было так хорошо! Хорошо, как никогда! Я смогла. Я сумела. Да, я потратила год, но прочитала все книги, которые мне оставил Меррик. Прочитала внимательно, вдумчиво, обращаясь к концепциям и идеям из предыдущих глав и томов. Как настоящий ученый. И хотя я никогда никого не лечила, у меня было чувство, что я справлюсь.