Тропа Шамаша
Шрифт:
Телефоны молчали, не мешая Соболю переставлять шахматные фигуры в замысловатом этюде, а притихшее здание штаба создавало необходимую для четкости мысли ауру. Сегодня он решил не ехать к Тоне – за девушку капитан был спокоен. Тетя Нина, как ее называли многие в части, давно уже вырастила своих детей и теперь по доброй воле тратила личное свободное время на осиротевшего ребенка. Поэтому Тимур Олегович с чистой совестью отдался в плен размышлений и гипотез.
Домой офицер не торопился. Почему-то в кабинете ему всегда думалось лучше. И уютней как-то, и продуктивнее – нужные решения приходят вроде сами собой. Тимур Олегович распахнул приоткрытое окно, выпуская
В свое время Соболь очень удивился, когда к десантникам пожаловал сам Беркульский – влиятельный бизнесмен, известный в определенных кругах как меценат и поборник православной веры. Вячеслав Львович предложил командиру за счет личных банкирских сбережений построить на территории части храм. Аргумент он выдвинул серьезный – десантники уже почти два года безвылазно находятся в Чечне, а православие, как известно, всегда стояло на стороне российского воинства.
Не долго думая, командир решил пойти на встречу бизнесу. Вера – дело хорошее, и если банкиру некуда девать свои капиталы, пусть хоть церкви строит. Правда, потребовалось добиться согласия начальства, все-таки земля не в личной комбатовской собственности. Но этот вопрос Беркульский утряс легко, быстро и с пользой для части. На десантников пролился небывалый дождь благотворительности от Вега-Банка, и, когда командующий лично вручал почетную грамоту Вячеславу Львовичу, отказать банкиру в пятачке земли для благого дела просто не повернулся язык. Храм не храм, но часовню построить разрешили.
Нужно отдать должное Беркульскому, после начала строительства он не прекратил помогать десантникам. И последний эшелон техники отправилась на юга не без его помощи – почти все необходимые для ремонта потрепанных машин детали были куплены на спонсорские деньги. При этом никаких реверансов от военных в свою сторону Вячеслав Львович не требовал. Ну, намекнул как-то раз, что давно из пулемета не стрелял, так ему такое стрельбище организовали – любо-дорого. В общем, сплошные плюсы получились у военных от общения с частным капиталом, поэтому никого особо не интересовало, какие такие грехи прошлого замаливает нынче своей благодетельностью Вячеслав Львович…
Вид будущей часовни направил размышления Тимура Олеговича в сторону от расследования. Сама собой возникла идея, как помочь Тоне устроиться на первых порах самостоятельной жизни. Конечно же, стоит обратиться к Беркульскому. Он наверняка не откажет, войдет в ее положение. Для себя Соболь никогда ничего не просил, но здесь другой случай, тут и обратиться к сильным мира сего не грех. Он решил, что на днях стоит плотно заняться этим вопросом, а сегодня нужно еще поразмыслить над загадкой гибели друга.
Дельные мысли подтянулись только после второй чашки кофе, куда для верности был щедро брызнут коньяк. Предположим, смерть Лобычева все-таки не случайность. В таком разе, что имеется у следствия? А имеется главный вопрос – почему Иван так спешно покинул компанию. Найдется ответ на этот вопрос – появятся хоть какая-то зацепка. Наскок с мобильником не прошел, завел в тупик, хотя можно еще подергаться, проверить номер Тони. Но, собственно говоря, стоит ли привязываться к этому дурацкому телефону. Ведь есть еще
Тимур Олегович погладил свой блокнот как любимую в детстве кошку. Данные на участников вечеринки он успел слизать из документов уголовного дела еще при первом знакомстве, и разыскать свидетелей теперь не составит труда. А начать лучше со штабного водителя – тот наверняка что-нибудь сможет прояснить. Правда, солдатика отпустили в отпуск по состоянию здоровья – нервы подлечить. Но это не проблема – он был местный, городской, адресок в личном деле имеется. Вечером наверняка дома, стало быть, прямо сейчас и стоит поехать…
Было еще светло, когда Соболь, трясясь в служебном «козлике» по ухабам частного сектора, подъезжал к одному из невзрачных кособоких домишек. В этот район миллионного Белореченска Тимура Олеговича занесло впервые, и любви с первого взгляда явно не намечалось. Он даже не подозревал, что в черте города, в каких-нибудь пяти километрах от центра, может существовать такой мрачный поселок. Казалось, он выдернут и пересажен сюда из паралельного измерения, откуда-то из времен крепостного права, из некрасовской «Кому на Руси жить хорошо». Провалиться сквозь столетия впервые увидевшему это место человеку не давали только старый москвичёнок и простенькая в пятнах ржавчины жига, прижатые к покосившимся заборам.
Соболь сверил номер дома с блокнотом и велел солдату посигналить. Пройти во двор он не рискнул – по ту сторону забора тужилась напугать чужаков злая и, судя по лаю, огромная собака.
Вскоре появился обитатель дома – на удивление вполне нормальный человек, без кушака вовсе и не в лаптях, а в обычной олимпийке поверх застиранной футболки. Хозяин жилища узнал неожиданного гостя, но приглашать его в дом не торопился.
– С чем пожаловали, товарищ капитан. Вроде отпуск у моего сына еще не закончился?
Тимур Олегович немного смутился. Он, конечно, не рассчитывал на хлеб-соль, но все-таки должностное лицо, можно быть с гостем и повежливее.
– Да Вы не переживайте, Петр Кузьмич. – Имя-отчество родителей бойца капитан заранее посмотрел в солдатской анкете. – Я просто так, по-человечески заехал. Проведать парня, успокоить, душу, так сказать, полечить. Он дома?
– Раньше надо было беспокоиться. Пропили все на свете, офицеры, бляха, называется. А Митька сейчас весь на нервах. Все казниться, будто из-за него ваш майор погиб.
– В части никто не винит Вашего сына. Я уверен, что он абсолютно не причем. Кстати, как раз об этом я и собирался с ним поговорить.
– Ладно, сейчас позову, только он это… ну, не протрезвел еще. – Петр Кузьмич немного замялся, чувствовалось, ему было неудобно за сына. – Пришел сегодня под утро никакой, потом похмелялся еще. Вот до чего парня довели, не пил ведь почти до армии.
Отец солдата сокрушенно покачал головой и оставил Соболя дожидаться у закрытой калитки.
Несколько минут Тимур Олегович просто ждал, потом решил закурить. Спадающий летний вечер не баловал тишиной. В приглушенные акустические намеки о близком соседстве большого человеческого муравейника вплетались типичные деревенские мотивы. Слышно было кудахтанье кур, где-то даже похрюкивала свинка. Соседний двор залился собачим лаем, его примеру последовал еще один, потом еще. Собачий телеграф постепенно спускался к излучине реки и затихал внизу, где дворы кончались небольшой дырявой полоской прибрежной растительности.