Тростник под ветром
Шрифт:
4. Поскольку всякий либерализм и другие левые идеологические течения являются злейшими врагами государства, изнутри подрывающими его боевую мощь, публикация каких-либо статей, имеющих такую направленность, категорически запрещается.
5. Запрещается помещать статьи, в которых произвольно и попусту критикуются мероприятия правительства и руководства армии.
6. Допускается помещение статей, критикующих политику, армию, общественный строй и культуру вражеских стран; однако восхваление их в какой бы то ни было форме категорически запрещается».
Закончив чтение, майор роздал каждому из присутствующих отпечатанную на пишущей машинке копию. Директор Асидзава со спокойной улыбкой взял листок и положил в карман. Всякие вопросы были излишни. Встреча длилась семь
Тем не менее ни один мускул по дрогнул на его лице. Этот старый либерал с аристократическими манерами умел владеть собой.
В этот вечер директор Асидзава пригласил некоторых своих друзей в ресторан в районе Акасака. К концу дня он один спустился вниз и сел в такси.
Машина свернула с проспекта от ворот Баба и понеслась по направлению к дворцовой площади. Было уже темно, по на площади шеренгами стояли отряды различных организаций; сотни людей, повернувшись лицом к дворцу, кричали: «Бандзай!» Многие, опустившись на колени прямо в песок, молились о ниспослании победы. Всякий раз, когда ему случалось проходить или проезжать по этой площади, Асидзава снова и снова изумлялся этим проявлениям древних и безыскусственных чувств народа. Да, японцы — древний, старозаветный народ, простодушный, искренний, не ведающий сомнений. И, пользуясь этим его простодушием, власть имущие творят произвол, утверждая свое безраздельное владычество над страной. Неужели народ действительно хотел воевать с Америкой? Или, может быть, этой войны хотело только правительство?
Сегодня — восемнадцатое декабря. Прошло всего десять дней после объявления войны. Люди еще не успели заметить, как изменилась жизнь, как изменилась Япония -за этот короткий срок. Но от Юхэя не укрылись эти перемены. Перемены в тылу интересовали его больше, чем события на фронте.
Уже на следующий день после начала войны генеральный инспектор полиции Тамэока заявил в печати, что «всякие попытки накопления продуктов или уклонения от их свободной продажи будут решительно пресекаться». Затем некий господин, выполнявший обязанности начальника Управления противовоздушной обороны министерства внутренних дел, громогласно объявил по радио: «Поскольку министерство считает, что Японии не грозит нападение с воздуха, то оно приказывает всем гражданам оставаться на местах и крепить оборону городов, в которых они проживают.. Неорганизованная эвакуация по собственной инициативе категорически запрещается». Тем самым народ лишился возможности сделать хотя бы небольшой запас продовольствия, чтобы прокормить себя и своих детей, лишился возможности укрыться от воздушных налетов.
Тринадцатого декабря был опубликован правительственный указ об обязательных государственных лицензиях на торговые предприятия. В то же время министерство промышленности и торговли разослало своим чиновникам на местах секретное указание проводить курс на решительный и полный отказ в выдаче таких лицензий. Сфера деятельности населения, таким образом, внезапно и резко сузилась.
«1. Решительно отказывать в выдаче лицензий торговым предприятиям,—гласило секретное указание,— делая исключение лишь в тех случаях, если ликвидация данного торгового предприятия может создать угрозу перебоя в снабжении населения товарами первоочередной необходимости...»
Этот закон, именовавшийся «Законом об упорядочении предприятий», поставивший в трагическое положение десятки тысяч торговцев по всей Японии, был введен в действие на пятый день после объявления войны.
Затем наступила очередь нового закона — об органах печати. На основании этого закона власти по собственному усмотрению могли отдавать приказ о слиянии или расформировании газетных компаний.
Открывшаяся шестнадцатого декабря 78-я чрезвычайная сессия парламента утвердила экстренные ассигнования па войну в сумме двадцати восьми миллиардов иен, причем для принятия этого решения парламенту потребовалось всего лишь два дня. Кроме того, на сессии
Вот как много свободы и прав было отнято у народа Японии всего лишь за какие-нибудь десять дней.
А сегодня майор Сасаки вручил Юхэю клочок бумаги, озаглавленный «Инструкция о содержании журналов». Хватит, с Юхэя довольно! Такси неслось по широкому проспекту от Тора-по-мбн по направлению к Тамэикэ. Закрыв глаза, Юхэй проехал мимо огромного здания металлургического концерна «Маптэцу», ярко сиявшего в ночном небе длинными рядами освещенных окон. В ресторане «Санкотэй» его ожидают друзья. Юхэю захотелось поскорее увидеть их; с ними он мог откровенно говорить обо- всем, что лежало на сердце. Он испытывал потребность в моральной поддержке — слишком уж тяжело было у него на душе.
Выйдя из машины, Юхэй подошел ко- входу в ресторан, над которым горел неяркий фонарь, и, открыв раздвижные застекленные рамы, очутился в вестибюле, полном прохлады и полумрака. В глубине дома слышался женский смех,— очевидно, гейши уже пришли. Не ожидая появления хозяйки, Юхэй принялся расшнуровывать ботинки, но в это время в прихожей появилась она сама— пожилая худощавая женщина в -полосатом кимоно, поверх которого было надето темное хаори*. Поклонившись гостю, опа заговорила, слегка растягивая слова с характерным акцентом обитателей полусвета:
— О господин директор! Наконец-то! Вас уже ждут не дождутся, хотели даже звонить вам по телефону. Ах, господин директор, какая война, какая огромная война! Но, к.счастью, наша армий одерживает блистательные победы, бандзай, бандзай... А ваш старший сын, как он поживает? Наверное, воюет где-нибудь на Филиппинах?
— Он болен. Спасибо и на том, что покамест жив. Лежит в госпитале в Сидзуока.
Разговаривая, они шли по коридору и очутились у входа в большую залу в глубине дома.
Гости сидели вокруг красного лакированного стола, рядом с жаровней, негромко беседуя между собой. Людей молодых, скорых на необдуманные, ветреные слова, здесь не было — большинству уже перевалило за пятьдесят. Все это были люди свободного образа мыслей, воспитанные в духе либеральных традиций эпохи Мэйдзи. Юхэй, поклонившись, сел в конце стола. Три гейши внесли закуски и сакэ.
Сэцуо Киёхара с жаром говорил старому журналисту, специалисту по международным вопросам, Масахару Андо:
— Сторонники Мацуока в министерстве иностранных дел утверждали, что все победы, одержанные Японией на сегодняшний день, подготовлены дипломатией Мацуока. Конечно, говорить все можно, но только, по-моему, это весьма рискованное заключение. Эти господа, исходя из сегодняшних результатов, оправдывают даже такой безусловный разбой среди белого дня, как вступление японских войск в Индо-Китай,— теперь, мол, видите, как это было своевременно и кстати задумано. Победителей, как известно, не судят, однако не следует забывать, что в каждом деле есть своя оборотная сторона. Но в таком случае это в равной мере относится и к истории с Одзаки. Хидэми Одзаки обвиняют в распространении секретных сведений за границей. О каких же секретных сведениях идет речь? Одзаки, видите ли, якобы проговорился, что, независимо от исхода переговоров с Америкой, Япония еще не готова к войне и поэтому воевать не намерена. Америка, следовательно, уповая на эту информацию, не приняла надлежащих мер к обороне Перл-Харбора. Выходит, если судить по результатам, Одзаки надо считать благодетелем, который принес немалую пользу империи... В министерстве иностранных дел есть люди, которые придерживаются именно такого взгляда на дело Одзаки...