Трудный ребенок
Шрифт:
Я хотела ответить, но его указательный палец лег мне на губы.
– Ты уже достаточно сделала. Позволь теперь мне.
С каждым разом он все ближе, и все сложнее помнить прошлые обиды.
– Почему ты не помог мне? – тихо спросила я. – Ну, как тогда, после ясновидицы?
– Ты бы умерла. Сразу на месте. Нельзя вливать кен истощенным.
Я замолчала. Не знала, что сказать, но сказать хотелось. Почувствовать себя вновь атли — частью целого. Не врагом. Самые сложные дни моей жизни — то время, когда я была
Как же я устала! А ведь это только полпути – скоро надо будет разбираться с колдуном, но в таком состоянии я точно не смогу. После Альрика, наверное, год придется восстанавливаться.
Чертовы охотники! Одного взгляда на Бена хватило, чтобы понять: некоторые неисправимы.
Я нахмурилась.
– Охотники, похоже, обустроились в Липецке, – сказала и посмотрела на Влада. – Не к добру это.
Влад ничего не ответил. Опустил глаза, словно обдумывал сказанное, затем кивнул. Показалось, он догадывался о чем-то таком, ну или хотя бы предполагал.
Если честно, меньше всего мне хотелось говорить об охотниках, а о Тане Влад, похоже, говорить был не настроен.
Нужно восстановиться. Дать себе несколько дней, а потом никто не остановит меня, не удержит от поисков колдуна. Каким-то внутренним чувством я понимала – Тан заплатит.
У каждого из нас своя цена. Я не отступлю, Влад не отступит – теперь я не была уверена, кто из нас ненавидит Чернокнижника сильнее. На войне не помнят обид – на войне заключаются альянсы даже между потенциальными врагами. Мы с Владом врагами не были. К тому же он уже понял, на что я способна, и обязательно использует это.
Я научусь контролировать свои способности. А когда научусь, Тану придется принять это.
Я еще раз посмотрела на Влада – украдкой, из полуопущенных ресниц. Все же я рада, что теперь не одна – в атли гораздо легче переносить тяготы, чем в не обустроенной квартире Глеба. Далеко от племени на меня нападала тоска и безысходность.
Дверь распахнулась настежь, и вошла Лара, а за ней Глеб и Рита. Сестра, как всегда, бледнела и прижимала руки в груди. Хоть не причитает, и то хорошо. Влад поднялся, и на его место уселся Глеб. Взял меня за руку и заботливо всмотрелся в лицо.
Лара поставила на тумбочку у кровати чашку с дымящейся жижей, от которой исходил тошнотворный запах.
– Это карое – восстанавливающий отвар, – пояснила защитница. – Выпить лучше сразу. На вкус гадость еще та.
– Ты как? – спросил Глеб и сжал мою ладонь. – Я серьезно испугался, Полевая.
– Постоянно хочу спать, в остальном нормально, – вымученно улыбнулась я и проводила взглядом Влада. Он вышел молча, и в комнате резко стало пусто. Даже несмотря на Лару, Глеба и жалостливую Риту.
– Ты действительно без крыши, – безэмоционально произнесла защитница и подошла к окну. – Ты видела их? Первозданных?
– Как сейчас тебя. А еще двадцать древних
Она покачала головой и ничего не ответила. Рита, наконец, вынырнула из полу-испуганного состояния и кинулась меня обнимать. Скоро моя майка была полностью мокрая от ее слез.
По мере того, как я приходила в себя, начинала ощущать дикую необходимость сходить в душ. Рита тут же сунула мне под нос чашку с карое, и меня передернуло от отвращения. Вкус у напитка был еще противнее, чем запах, но я заставила себя выпить до конца. Чем быстрее восстановлюсь, тем лучше.
Рита еще долго причитала, а потом ей позвонил Филипп, и она вышла. Лара тоже покинула комнату, оставляя нас с Глебом вдвоем.
– Рад, что ты снова с нами, – произнес он, хмурясь. – Быть охотником стремно.
– Это точно. Особенно если учесть мероприятия, которые должен посещать. А еще они устроили пыточную в одном из зданий в центре. Как думаешь, зачем?
– Фига се!
– Похоже, кое-кто из них задержится тут надолго. – Мне вспомнились полные бессильной злости глаза Мишеля. Его слова на приеме у охотников. – Слушай, а ты знаешь что-нибудь о драуграх? Ну, помимо легенд. Думаешь, они существуют?
– С чего ты взяла? – осторожно поинтересовался он.
Слишком осторожно. Глеб совершенно не умел хитрить.
Осознание хлынуло на голову, как ведро холодной воды. Пальцы на ногах тут же заледенели, мороз поднялся вверх к коленям, заставляя поежиться.
– Ты знаешь... То есть это правда, и они среди нас...
– Никто никогда не видел драугра. Я-то уж точно.
– А Влад?
– Почему не спросишь у него?
– А почему ты юлишь?
Он громко выдохнул и отвернулся.
– Не можешь говорить, – поняла я. – Тайна. Та, которую ты поклялся хранить. Та, что связана с ритуалом, да?
Глеб не ответил, но мне и не нужно было.
Внезапно сделалось душно, словно кто-то перекрыл кислород. Ладони вспотели, а в груди полыхнул жар.
Мишель предупреждал меня не зря. Древний знал, что говорит. Теперь вот и Глеб... Я вспомнила его безумный взгляд в день, когда пришел Рихар. И слова: «Мы все умрем». Головоломка начала складываться причудливым образом, меняя представления о событиях.
От навязчивых мыслей разболелась голова, и еще больше потянуло в сон, но я запретила тебе быть слабой.
– Ритуал... ослабил меня, верно? Но самое главное – это хорошо? – Глеб открыл рот, но я вытянула руку вперед, призывая к молчанию. – Нет, не говори. Даже Мишель не признался, а ведь он древний. Значит, верит в кару за нарушение клятвы.
Глеб промолчал, только крепче сжал мою руку.
В принципе, мне и не нужно было, чтобы он объяснял. Кусочки мозаики удивительным образом сложились в некую картину, пусть неполную, но понятную. Более или менее.