Трудный ребенок
Шрифт:
– Ты не думала, что колдун давно убил твою дочь? – тихо спросил меня Сар, и в его голосе явно различались нотки сочувствия. Неужели древние еще умеют это – сопереживать? – Глупо отказываться от благодати ради мизерного шанса, дитя.
Его седая борода качнулась, когда он удрученно вздохнул.
– Я рискну, – глухо ответила я. Горло полоснуло огнем от жестокого предположения, но я заставила себя не слушать. Не принимать близко к сердцу.
– Она жива, – уверил Альрик. – Я явно вижу.
В тот момент я готова была расцеловать его. Сорваться с места,
За надежду. Надежда – это то, что не дает нам сойти с пути, когда уже ничего не осталось. Когда цель потускнела, а воздух пропитался отчаянием.
– Будь по-твоему, – буквально выдавил из себя Сар и отвернулся. – Мы не можем решать такие вопросы сами, поэтому выносим его на совет древних. Пусть сильнейшие и мудрейшие из благословенных определят твою судьбу.
Охотники голосовали, а я вцепилась в трибуну так, что пальцы побелели. Казалось, еще секунда – и упаду. Кена во мне было много, а вот мужества – ноль. Когда перед тобой толпа древних, каждый из которых в случае успеха мероприятия выйдет на улицы выслеживать тебя, безумно хочется уметь испаряться. Или телепортироваться.
Мишель не поднял руки. Смотрел мне прямо в глаза, и на лице словно маска образовалась. Злая, бескомпромиссная, жестокая маска бессилия. Ведь кроме него все охотники проголосовали «за».
Но мне было плевать. Единственная мысль крутилась в голове: «Ты победила. Ты сделала это, Полина!».
Дальше я уже соображала плохо. Перед глазами возникло лицо Альрика. Первозданный улыбался и протягивал мне руки. Потом мы вышли из зала в полной тишине, и я явно ощущала пристальные взгляды охотников на спине. Взгляды врагов. Скоро я стану добычей, и каждый из них с удовольствием порвет мою жилу.
Да пофигу!
Будущая победа пьянила, как сладкое вино. Мысленно я уже убила Тана тем самым клинком, который Глеб привез из Лондона. Всадила его по самую рукоять в жилу колдуна.
От нетерпения дрожали руки – безумно хотелось сбросить с себя ношу, стать снова прежней – хищной из племени атли, пусть и немного особенной.
Мы оказались в комнате, захламленной старыми вещами, которые беспорядочно, большими кучами копились в углах. Мою руку Альрик не отпускал, и во мне росло, ширилось и укреплялось осознание – он сам в предвкушении. Глаза Первозданного фанатично блестели и, хоть он и хотел казаться спокойным, у него не получалось.
– Каковы мои гарантии? – спросила я дерзко. Знала, что нельзя проявлять слабость – это всегда найдут, как использовать.
– У тебя есть слово Первозданного, – твердо ответил он. Склонился ниже, к самому уху и добавил: – Я всегда держу слово, Полина.
– Ты сделаешь это самолично? Вернешь Чернокнижника?
– Кто получает конфетку, тот и суетится, – уверил он. Посмотрел странно, прищурившись, и мне стало не по себе. – Мне даже немного жаль, что ты уходишь...
– А мне – нет.
– Кто бы сомневался, – улыбнулся Альрик, но тут же посерьезнел. – У тебя будет ровно полчаса, Полина. Больше я не смогу сдерживать древних. Но мы-то знаем,
Я кивнула инстинктивно, не понимая, зачем он помогает мне. Неужели я действительно так ценна?
Альрик выпустил мою руку и положил ладонь мне на живот...
...Открыть глаза было сложно. Веки тяжелели с каждой секундой, шевелиться не хотелось. Холодно... Почему так холодно? Уснуть бы... И живот болит невыносимо.
– Девушка, вам плохо?
Я попыталась сфокусироваться – не вышло. Лицо передо мной расплывалось бледной кляксой, слова терялись в общем гуле, тело отказывалось подчиняться напрочь.
– Скорую! Вызовите скорую!
– Нет, – прошептала я, сжимая кулаки. – Они найдут меня.
Открыла глаза. Утро. Я в центре. На остановке. Сколько времени прошло после совета? Он состоялся вечером, значит, я всю ночь... вот так...
В ладони обнаружился подарок Альрика – защитный амулет с вязью из рун. Цепочка обмотана вокруг запястья – как предусмотрительно, Полина.
Рядом на щербатой лавке сидел пожилой мужчина в старой изношенной плащевке и тревожно всматривался мне в лицо.
– Домой, – прошептала я, превозмогая внезапную боль в горле. – Мне нужно... такси...
Каковы шансы, что таксист не окажется одним из древних?
Я быстро надела цепочку на шею. Не стоит рисковать.
Мужчина поймал машину и помог сесть на заднее сиденье. Я назвала адрес. На таксиста покосилась подозрительно, как, впрочем, и он на меня. Некоторое время щупленький мужичок сомневался, а потом все же завел машину.
– Далековато, барышня, – сердито пробурчал он и посмотрел на меня в зеркало заднего вида.
И тут я поняла, что не взяла денег. Совсем. Тоже мне, интриганка нашлась – с Первозданными договорилась, а как выбираться из города буду, не подумала.
Словно прочитав мои мысли, водитель нахмурился.
– Платить-то есть чем?
– Поезжай, – резко ответила я. – В обиде не останешься.
Откинулась на спинку сиденья и посмотрела в окно. Рассвет. Такой красивый – нежно-розовый на сизом небе. Расплылся полупрозрачными разводами, словно небрежные мазки художника по холсту. И воздух свежий-свежий. Надышаться бы. Расслабиться. Отпустить...
– Приехали. – Громкий скрипучий голос вырвал из небытия. Я разлепила веки – таксист смотрел недобро и даже немного угрожающе. – Эй, ты пьяная что ли?
Отвечать я не стала – просто осмотрелась. Знакомые ворота, крыши, даже трава, казалось, была знакомо-зеленой. Я открыла дверцу и буквально вывалилась из машины. Прямо в эту самую знакомую траву.
Немудрено, что таксист спросил меня, пьяна ли я.
– Эй, а платить? – визгливо выкрикнул он, словно я могла тут же подскочить на ноги, резво махнуть через забор, забаррикадироваться в доме и сидеть в осаде месяцами. Естественно, чтобы не платить ему за такси.