Тщета: Собрание стихотворений

Меркурьева Вера Александровна

ПОПУТЧИК

Брызги ветра и дождевая пыль. Сверху мгла, а снизу непролазно. И попутчик сбоку неотвязно Невегласит диковинную быль. – Ты зачем же пошатилась с людьми, Выходица из земного лона? Древнее исчадие дракона, Имя грозное у туч перейми. – Что ворчит он? некстати, ни к чему… Что уж там… да где уж там… куда там… – Слышишь, как тебе гремит раскатом Рык призыва в заоблачном дому? – Мне сюда, на трамвай, в универмаг – Деньги, ключ, пропуск в распределитель, Сгинь ты, бес-говорун-соблазнитель, На погибель не толкай меня, враг. – Где погибель? посмотри, как бела, Встав до неба, снежная морщина, Зелен замуруд – хребта горбина. Ты ведь тоже там сначала была. Вот он двинет, вот он вздыбит чешую, Рухнет мир в обвал каменоломни. – – Не толкайтеся, гражданка! – Вспомни, Вспомни, вспомни днесь отчину свою. — Да не дамся я лиху-ворожбе, Я бегом домой, я на лежанку. Так с попутчиком веду побранку, Дожидая

трамвая буква Бе. Ох, боюсь, лукав, силен хитрый враг – Выманит меня он беззаконно, Кинет в пасть зубчатую дракона – Да и посвистом взвеет снежный прах. 9.X.1933

«В келье у ели позатынной…»

В келье у ели позатынной Памяти богата сума. Сказом полуночи пустынной Прошлая выстанет зима. Рыскали пагубы-метели, Волки-морозы грызли грудь. Глазки мои бы не глядели На чужую жуткую муть. День, истомив, измяв, измаяв, В сутемь падет белесых туч. Стукот еще не слышим – а я В скважину лажу скользкий ключ. Входит он – прошеный да званый Выкормыш песен и кручин, Голосом – баюн притоманный, Волосом – заезжий немчин. Мыши попрятались по норкам, А по застрехам воробьи. Гостя усаживай к скатерткам, Чай-сахар вынь из коробьи. В переговоре, в пересуде Бисер мелкоцветный вяжи: – Очень на свете злые люди – – Нету к нам дороги-межи. – – Снег вьюжит вывертами трясы – – Топлена печь, закрыт заслон – – Волк точит зубы, люди лясы – – Гусли в перебор, в перезвон. – Зыблется, струится наплывом, Сеткою дрожит дождевой, Хлынет и отхлынет приливом, Кипенью зальет волновой. Облачное белое пламя – Горенки тесной берега. Звезд самоцветами-слезами Искр семицветна дуга. Юн, и разымчив, и захватчив, Нем над перекатами струн, Недоразумен, безоглядчив Вешний хмель – захожий баюн. Гусли – самогуд самочинный, Песни – самоспев без ума. В келье у ели позатынной Памяти богата сума. 19.V.1933

МОГИЛА НЕИЗВЕСТНОГО ПОЭТА

Принят прах – не крематорием, Не Ваганьковым, безвестно чей, Без надписи in memoriam, Без венков, но и без речей. На степи еле виден горбик – Рытвина, а пожалуй, межа. И прохожему не до скорби, Как споткнется, на отдых спеша. Он пришел на исходе века, Угодил на этот самый стык, Выкарабкался – хоть калека – И ничего, почти что привык. Раздиралось земное чрево, Иссяк, задыхаясь, воздух – Пел он, что небесное древо В ночь распустится купами звезд. Пел, что ветер звездные хлопья Сронит, завязь не тронув, а нет, Что лучами землю затопит, Утром созрев, Золотой Ранет. Всё сметающим ураганом Неотвратимая шла гроза – Пел он: за морем-океаном Светят зори – девичьи глаза. Как он пел – никто не услышал, Ни одна придомовая мышь – Разве еж, когда в поле вышел, Или разве прибрежный камыш. Как он умер – никто не видел, Верно – шел, покачнулся и лег. Смерть его не обидела – Прервала безболезненно вздох. А неслышимые те песни Ручейками лесными дрожат, Ветерками пьют поднебесье, Светляками ночными кружат. Хорошо, что не ждать ответа, И что н анебе и на траве Сон неведомого поэта – Звук и отзвук, отсвет и свет. 29.III.1933

«Хорошо тому, кого зима…»

Хорошо тому, кого зима захватит у топлёной печки, за двойными рамами: что там снеговая кутерьма! – не платит ей ночными лихорадками упрямыми. Хорошо тому, кого конец застанет на постели, приготовленной заранее, – ждет спокойно: как лют ой гонец нагрянет – есть кому принять последнее дыхание. А тебе, застигнутой врасплох, что делать в хватке зимнего ли, смертного ли холода? Уходить за край земных дорог — как пела – не жалея голоса. 5.XI.1931

РЕДАНТ [4]

Крещенский вечер. Облачная мгла. Пуховый снег просыплется прахово, Застелет, будто скатертию новой, Накат земного круглого стола. Ты что ж, моя душа, не весела? Что не изгонишь золотое слово? Смотри – к вечерней песне всё готово: И мел, и хмель у красного угла. И отвечает глубина: – Молчи И не мешай мне слушать, как в ночи, Переговариваючись с ветрами, Укрытые заботливо горами, Со дна земли вскипают пузырями Бессонные крещенские ключи. – Не машина – лимонад, На себе вези назад. А в Настюши набок рот – Прокатиться не берет. На утоптанной тропинке Не вырастут цветики. Куплю лаковые ботинки, Фильдеперсовые чулки. Инженеры приезжали, Очень

долго рассуждали: Госкредит, хозрасчет – Будет вам водопровод. – В неволю нас от солнца заберут, От наших гор – людские руки грубы – И заточат в удушливые трубы, И в каменные стены проведут. Но не до веку нам томиться тут, Расшатывать, подтачивая, срубы – Нас изопьют обветренные губы, В тугие жилы скупо изольют. И если в кабинете лаборанта Поставит вольный ветер на своем И чертежи забросит в водоем – Так это мы, бормотуны Реданта, Так это мы тоскою арестанта В крови тягучей бродим и поем. Крещенье.1929

4

Название горной местности. (Примеч. автора.)

НЕ ВЧЕРА ЛИ

Не вчера ли ты шел, откинув Свой упрямый хохол на темя? А сейчас – протраву морщинок Навело на висок твой время. Не поймать и на киноленте Чт онастало, а чт оминуло, Как в таком шагистом студенте Прорастает замзав сутуло. Не вчера ли тебе шептали, Что ты – солнце, месяц и ветер? А сейчас уже – та не та ли, Ты не тот ли – но свет не светел. А посмей-ка, посмеешь если, Стать, где ветер, месяц и солнце, Не за стенкой, в удобном кресле, Их ловить на чернильном донце – И покажется зрелый опыт, Как шальная молодость, весел, И послышится милый шепот, Что ты – ветер, солнце и месяц. 4-17.X.1926

НЕПОЛУЧЕННЫЕ

1. «Дождь ли, вёдро ли утро начали…»

Дождь ли, вёдро ли утро начали – С чем послали, куда назначили – Стукнет палкою за углом – В доме слышится смех ли, плач ли – Колокольчиком резко звякнет – Ключ уроненный о пол брякнет – Руки тянутся за письмом. В этот час, у окошка морщася, Глаз не свесть с бесконечной площади, Ждать разносчика незадач. Пышет зной – иди, льет дождь – иди. Вон маячит – взаправду? мнимо? Показался, подходит – мимо. Оборвался смех или плач. 20.IX.– 3.Х.1927

2. От маленького

… И хоть слабенькою и хилой, А оказывалась ты тверда. Только волей брала, не силой. Никого помочь не просила И не жаловалась никогда. Вижу я сквозь стекло разлуки, Как пружинятся жилки тонких рук, Как темнеет лицо от муки, Как роняют старые руки Не по ним отяжелевший вьюк. Потерпи же еще немного – И не будешь ты одною в дому: Я к тебе соберусь в дорогу. Твою ношу – больше не трогай – С плеч твоих на свои я приму. Помнишь, маленькому, в кроватке, Ты рассказывала наперечет Все, что знала, сказки да складки Про волк аи лисы повадки, Про ковер-самолет. А тогда будешь слушать, в кресле, Как летал на самолете я сам — По-над облаком, через лес ли – Как, дивуясь, из тины лезли Аллигатор и гиппопотам. 21.IX.– 4.Х.1927

3. От него

… Меж нами десять лет простерлися, Даль чужих дорог. Из прошлого почти стерлися Твой взгляд, и взмах, и вздох. Меня другие кружат замети, Мчит иной поток. Ты для меня в блокноте памяти Оторванный листок. И дни мои – в морях затерянный Бег волны к волне. Они от берега до берега Подвластны – только мне. Лишь временами: ветром ношенный Дух земли вдохни – И станут, как замрут подкошены, Шаги мои и дни. И это сводит зубы скрежетом, Волос шевеля: Так пахнут там, у нас — да где же там? После дождя поля. И десять лет приволья брошены, Как с руки кольцо, Чтоб только раз, один, непрошеный, Взглянуть тебе в лицо. 22.IX.– 5.Х.1927

4. От них

Сольются в море капельки всех рек, Спадут в долину камешки всех гор. Ты слышишь век, свой дивный горький век, Тревоги ропот – говор – разговор: – Так много нас, так много, много нас. А ты одна, а ты одна, одна. Но в легкий час, и в наш тяжелый час Тебе за нас сказать – власть дана. Всю нашу жизнь, скорбь, боль, гнев – Что день, что ночь, с зари и до зари – Ты переплавь и охлади в напев, Скажи за нас, скажи – иль умри. А мы потом прочтем, прочтем твой том И скажем: да! – пожалуй что – почти… Как будто бы – но, так сказать – притом – И так – итак – тик-так, тик-так, тик-тик. И жизнь – век, и год, и день, и час, Как маятник, в сердца стихом стучи, И говори, и говори за нас, А за себя, а за себя молчи. Зато – когда из самых шахт недр Выходим мы, кружась от слепоты, И ширит дух свободой с гор ветр, Вспоенный светом ветр – это ты. Зато – когда рассветный луч-меч Разрежет душный полог темноты, И выйдет счастье – солнцем жизнь жечь, Наш голос, наше сердце – это ты. 24.IX.– 5.Х.1927