Тщета: Собрание стихотворений

Меркурьева Вера Александровна

3. «На рынке на Смоленском…»

На рынке на Смоленском Пройдуся по рядам, Купилам деревенским Недорого продам. А ну, поройся в хламе: Для парня-простеца Есть цепь с часами – память Покойника-отца. А ну, потешь сердечко: Для сватанных невест Есть братнее колечко, Есть материнский крест. Отдам ни за полушку, Для легкия руки, Из-под голов подушку, С ноги да башмачки. А ну, глаза приблизи: Иконка хоть куда. А вот – спаситель

в ризе, А вот – кому продам? Не надобно. Нет дела До нас ни здесь, ни там. А вот – живое тело, А вот – кому продам? На нас не смотрят с неба, Давай, что ни на есть: Одну горбушку хлеба За всю девичью честь. Пойду с пустой сумою Я с рынка налегке. А стыд – а стыд омою По глубь в Москва-реке. 1926

4. «Хлеба нет – зато жасмин цветет…»

Хлеба нет – зато жасмин цветет. Хлеба нет – зато раскрылись розы. О, клянусь, от сердца – не для позы – Я скажу: пускай еще сожмет Волчья хватка лютой нищеты, Обрывая нити жизни хилой – Если и над грешною могилой Те же непорочные цветы.

5. «Опять я у печки дымной…»

Опять я у печки дымной, Сырые не горят дрова. За окном – улицы зимней Безжалостная синева. Скрывают неровный трепет Блуждающие огоньки, Их душат в железном склепе Тускнеющие угольки. А всё же снег ненадежен, Примятый на бегу ногой. А всё же кем-то встревожен Нетронутый его покой. Ах, знаю, знаю сама я, Что в землю норовит январь, Что скоро, льдины ломая, Весенний налетит дикарь. Махнет – и зиме кончины Ни ночью не избыть, ни днем. Дохнет – и мои лучины Займутся золотым огнем. 18.XII.1920

6. «У камина такая нега…»

У камина такая нега, Но не топлен пустой очаг. Вышла Дама белее снега Постеречь запоздалый шаг. Пусть бушует и воет вьюга, Пусть не видно ни зги вокруг – Но подруга услышит друга, Но увидит подругу друг. – Госпожа, красоте довлеет Горностаем плечи облечь. – – Рыцарь, мех снеговой не греет И не топлена в доме печь. – – Вам печалиться, Дама, рано: Я возьму пилу и топор – Кто удержит мессир Бертрана Распилить хозяйский забор? – О, как ярко во тьме пылает Разгорающийся камин! Дыма струны перебирает, Вторит пением паладин. Он клянется – живым иль мертвым, Но являться на милый зов. Столь к достойным приводит жертвам Нас возвышенная любовь. А хозяин зубами ляскай, Но за кражу в суд не зови: Это нынешняя увязка, Смычка холода и любви. 25.I.1925

7. «Разве это я – в обносках рваных, старых?..»

Разве это я – в обносках рваных, старых? Я – на деревяшках искривленных? На моем новом платье – пояс Тамары, Мои башмачки – с ножек Миньоны. Мое ли то лицо – в морщинок пене? Мое ли тело болит, немея? Я улыбаюсь – как Princesse Lointaine, Иду танцуя – как в сказке фея. А вы, глаза слепые, не узнаете Меня – Психеи – сквозь эти латки. А

вы лохмотьями с жалостью зовете Моих одежд священные складки. 15.II.1922

8. «Промчался Новый год к буйной встрече…»

Промчался Новый год к буйной встрече, А мы отстали на тринадцать дней – И по старинке правим, без огней, Без шума и вина, Васильев вечер. Смолистый жар из горла узкой печи, У образов дрожание теней, Звон ложечки о блюдечко слышней – И жизнь проводить нам больше нечем. Так. Правильно. Когда земли разброд Вбирал живых в разверзнутые щели – Ведь это наши косточки хрустели. Теперь, с землею вместе, мы осели. Свой новый дом строит новый род На нас, на нас – в старый новый год. 1-14.I.1929

9. «Где-то на горах азалии цветут…»

Где-то На горах азалии цветут. Темный друг принес мне их дыханье. Зыбкое сиянье Солнечного света Ветки, золотея, льют. Стены узкой жизни не теснят, не жмут, Разошлись, как в небе тучи. Это Потому, что где-то На горах азалии цветут. 19.V.1922

10. «И опять ты,белая, цветешь…»

И опять ты, белая, цветешь, И опять зовешь ты и волнуешь, Лепестками руки мне целуешь. Дождевую стряхивая дрожь, Вся в слезах ты, белая, цветешь. Сморщенная, старая кора, Сучья узловатые, кривые, Вы сегодня юные, живые – А ведь были мертвыми вчера. Ты ли это, хмурая кора? Чья печаль – неверная вдова – К новому томленью сердце клонит, Лепестками осыпаясь, ронит Неумело-нежные слова – Ты ли, неутешная вдова? Чудо из чудес, весна – любовь, Дерево и сердце – не тебе ли Вверившись, – отдать не пожалели Белую и пурпурную кровь? – Радость мира, вешняя любовь. 8.IV.1922

СОНЕТ С КОДОЙ (Силуэт-Акростих)

Его глаза – упрямца и фантаста – Волна седая резче бросит в тень. Гнетет его Шекспиров белый день, Ему любезна ночь Экклезиаста. Но покидает замкнутая каста Иерофантов тайную ступень Ив жилах бродят зной, и хмель, и лень Авантюриста – lapsus – оргиаста. Ревнивый спутник музы Кифарэда, Хитросплетеньем речи изощрив, Иронией мечту испепелив, Пленен в кругу ритмического бреда, – Помимо мира – чуждого соседа – Он вечно видит двуединый свив: Вужасном – красота. Химера – Леда. 8-21.XII.1927

Из цикла «ЛИСТИКИ»

Зеленые

1. «И в том же сердце та же горесть…»

И в том же сердце та же горесть Всё так же клонит ветви лет, И старых лип седая прорезь Тихонько ронит желтый цвет; И тот же старый, вечный Пушкин Среди играющих ребят, И старых, вечных рифм игрушки Нам так же сердце веселят. Онегин. Моцарт и Сальери. Стихи читаем наизусть. И шорох строф – какая прелесть! – И шелест лип – какая грусть! 12.VII.1918