Перо, прости меня: хотеласказать я о судьбе других,гореть для чуждого удела,героям посвятить свой стих,понять былого голос вещий,и к прошлому подняв глазапро исторические вещис настойчивостью рассказать…Но я одну себя посредствомдругих ищу. Как ни пиши —герой мой для меня лишь средствоко вскрытию моей души.
СТИХИ, НЕ НАШЕДШИЕ СЕБЕ МЕСТА В КНИГАХ
ОБЛАКО
Вода, вставая утром из русла,питает
облако своим туманом.Туман, что через жизнь я пронесла,и не был и не может быть обманом.Туман, слезою капая из глаз,быть может продолжает то движенье,тот начатый за облаком рассказ,которого конец есть возвращенье.Пусть дождь идет, туманное звеното снизу вверх, то сверху вниз сдвигая…Конечно, эта жизнь идет на дно,но, кажется, за ней встает другая.1956
«Нет весной на свете лишних: радость всякому!..»
Нет весной на свете лишних: радость всякому!Всех дурманит сладость вишни одинаково.Вишня скидывает звезды, ветви двигая…И у нас в глазничных гнездах две звезды горят.Пусть решетками ресницы прикрывают их, –сердцу, страннику, не спится в стуках маятных.К небу, где в ночи скитальцы – звезды маются,смертный пятилистник пальцев поднимается.1923
«Что ни вечер, лунный плуг…»
Что ни вечер, лунный плугроет неба лоно черное,и ложатся в тихий лугзвезд развеянные зерна.Но взойти им не дано:ранним утром клюв петушийза зерном клюет зерно, –зреющие зерна рушит.Но зато в гумне сухомвыскочат зерна червонцы…и голодным петухомкинется в солому солнце! –1923
«Вдруг Октябрь спрыгнул с брички…»
Вдруг Октябрь спрыгнул с бричкиу глухой голубой горы,и в веселой перекличкезаработали топоры.Молоком деревянное мясоокропляло каждый стук,но казалась пьяным плясомсудорога зеленых рук.Долго ухала трясина.Все, что веком бор копил,распласталось древесинойпод щербатым пеньем пил.Поднялись горбом стропила,костью выстругали порог.На дебелый бок опилокраспаленный плотник лег.Удесятеряйтесь силыхлопотливого аиста,и личинки в пнях осиныне посмеют сна искать.1926
«Только ночью скорби в Сене…»
Только ночью скорби в Сенесон постели постилает.Днем Париж в воде осеннейкак Сан-Жен сады стирает.Где же тот Наполеон,коего хоронит ельник?В чисто вышел поле онветром править сабли мельниц.Лавка в грядах солнце выкравозадачила прилавок,и светило – желтой тыквой –звеньем сдач стяжает славу.Утром дождь в отрезы оконбьется как в стеклянный зонтик,рыжей белошвейки локонразмотав как флаг на фронте.А в обед фронтоны дворцоввеликолепный пьют озон:вроде палочных леденцовгиацинт сластит газон.1926
«На канте мира муза Кантемира…»
На
канте мира муза Кантемирапетровский желчью защищала бот.И желтый сыр, вися над Чудью сирой,рябил черновики его работ.Ни Кант, неотразимый головастик,ни даже голенастый Галилей,не в силах были желтый контур заститьизвилинами мозговых лилей.Ордой к баллону на поклон, герои!Он, путешествуя в кругу небес,дрожит на заступе. И роют роисырье, и пнями истекает лес.Ему лишь ветр препонит, забияка.Но он, отменно цепеня эфир,без смены мерит знаки зодиака,и в знак того – звенит внизу цифирь.1928
«Нудно. Туча точит лист…»
Нудно. Туча точит лист,ржой стекая в жесткий желоб,и бессонница, о глист!разъедает мрак тяжелый.Бродит жар походкой валкой.Шасть к кровати! Липнет к ней,и над каждой черной палкойникнет шарик никельный.Вздрогнул слуховой верстак:стружками покой наполню,и сойдет на мой костяксвета экстренный подсолнух.Хорошо, что ты, мой Бог,и на север гонишь лето.Черновой цветишь порогрьяным и медвяным цветом.Бодро ищет леший дедв прошлогоднем мху морошку.Даже нищему в обедсолнечная с солью ложка.Все прямей палящий посох.Что ни слово по весне,что ни корень на откосахстонет, как кулик во сне,бьет рубанком – иноходцемв доски. В них не слышишь треска,но страданьем тес натретсядо невиданного блеска.1929
«Кровельщик зубцы заклепок…»
Кровельщик зубцы заклепокловко вбил в известку стен,чтоб дождей весенних ропотшел вдоль жестяных колен.В школе палочки и дугивдоль бумаги мчатся вскачьв синь, где оголтелый флюгерфлаговой трясет кумач.Можно ль в ряд поставить строчки,коль стрекочут провода,и брильянтом скачет в бочкеоблаковая вода?Полно пене биться в камень:влей-ка в лейку! Жесть тесна,но взойдет над черепкамина оконниках весна!1929
ЦЕРКОВНЫЕ СТЕКЛА
По лужайкам Нормандии яблонь идет чередою,по витринам – сиянье, страданье небесных послов.В сердце яблок заложено семя нежданной звездою,в нашем сердце заложено бремя несказанных слов.Долго сердцу немыслимо в собственном соке вариться,скоро, сердце, тобою совсем переполнится лоб.Это может быть в первом изгнанье о нас говорится,это может быть первое яблоко гонит нас в гроб.Вот качается плод, называемым белым наливом,вот срывается он и пленительно падает внизна карниз, где Адам и жена его жмутся пугливо,треугольным листком создавая подобие риз.О тяжелые роды, о тяжкие своды Руана,музыкальные храмы, донашивающие крест.Над холодной эмалью – служанки, встающие рано,дождевые погоды и жирные воды окрест.И обилие памятных мест. Ничего не считая,не гуляя почти и почти что совсем не дыша,лишь одних похорон поучительный звон почитая,продолжительно к праху готовится наша душа.