Тысяча Имен

Векслер Джанго

— В равных условиях на открытой местности я бы не колебался, — продолжал Янус, — однако Хтоба вряд ли будет склонен дать нам такой шанс. Судя по тому, как он действовал до сих пор, я сомневаюсь, что он вообще станет сражаться. Скорее всего, отступит за тракт или в город и навяжет нам уличные бои. Вот этого мы должны избежать любой ценой.

Маркус покачал головой.

— И как же быть?

— Генерал оставил нам лазейку вот здесь. — Янус снова постучал пальцем по мосту, затем по броду. — Две воинские части, расположенные на приличном расстоянии друг от друга, а между ними

одни только дозоры. Нам нужно будет оказаться… — он поставил палец между переправами, — вот здесь.

— Нас окружат, и отступать будет некуда, — возразил Маркус. — Даже если бы мы и смогли добраться туда… а это невозможно, так как нам не перейти через реку.

Полковник ухмыльнулся, точно кот, добравшийся до сливок.

Время шло к закату. Отдых, который в начале дня казался недостижимым и нереальным, словно пустынный мираж, был уже совсем близко, хоть руку протяни, и потому Маркус испытал непреодолимое желание не отзываться на стук по шесту палатки. Теоретически кто–то мог явиться по важному делу, хотя действительно важным капитан готов был считать разве что известие о внезапном нападении хандараев. Решившись на компромисс, он промычал нечто нечленораздельное — в надежде, что стучавший либо не расслышит этого звука, либо махнет рукой и уйдет восвояси. Вместо этого незваный гость подал голос:

— Это я, Адрехт.

О черт!

— Ладно, входи.

Адрехт поднырнул под полог и протиснулся в палатку. Даже в тусклом свете фонаря можно было безошибочно различить здоровенный синяк у него на скуле, почти закрывавший один глаз. Неглубокая ссадина на лбу темнела от запекшейся крови.

— Святые угодники, — пробормотал Маркус. — Как это тебя угораздило?

— Мор, — кратко ответил Адрехт и состроил преувеличенно страдальческую мину. — Ты не против, если я присяду?

Маркус кивнул, и Адрехт умостил свою долговязую фигуру возле походного стола. Маркус жестом указал на свой чемодан:

— Хочешь выпить? Вроде бы у меня что–то завалялось…

— Нет, — сказал Адрехт. Лицо его было задумчиво. — Нет, наверное, не хочу.

— Так что же случилось? Мор просто взял и набросился на тебя?

— В некотором роде, — отозвался Адрехт. — Он явился ко мне в палатку и сказал, что в гробу меня видел и что я не заслуживаю такого друга, как ты. — Он слабо усмехнулся. — Все это, само собой, было изложено куда менее пристойно. Высказавшись, Мор схватил меня за грудки и швырнул в палаточный шест, который, кстати говоря, переломился надвое.

— Черт! — Лицо Маркуса потемнело. — Я с ним поговорю. Мне плевать, что он там думает, но это было уже слишком…

— Нет, — сказал Адрехт, — не слишком.

Маркус мысленно выругался. Он все же надеялся, что до этого разговора дело пока не дойдет.

— Понятно. Стало быть, Мор все тебе рассказал.

— Почти все. Остальное я вытянул из Вала. Знаешь, если тебе нужно что–то сохранить в тайне, подумай дважды, прежде чем поделиться с этой парочкой. А еще лучше — трижды. — Адрехт помотал головой. — Почему ты не поговорил со мной?

— Не хотел огласки.

— Не ври.

Маркус поглядел на друга и понял, что недомолвками не отделается.

Капитан тяжело вздохнул.

— Не хотел, чтобы ты совершил какую–нибудь глупость.

— Глупость? Например, сам явился бы под арест, лишив тебя шанса подать в отставку?

— Да, к примеру, это.

— Дать уволить себя с позором, вместо того чтобы позволить тебе пойти под расстрел. — Лицо Адрехта окаменело — По–твоему, это глупость?

— Думаю, да. — Маркус наморщил лоб, подыскивая слова. Объяснить это нелегко, но на самом деле он ни на минуту не опасался расстрела. У него не было ни малейшей причины считать, что Янус не доведет дело до расстрела, и тем не менее Маркус был в этом уверен. — Это была не твоя вина. Я пытался объяснить это полковнику.

— И он тебе поверил?

— Не знаю. — Маркус пожал плечами. — Теперь это уже не имеет значения.

— Пожалуй, — согласился Адрехт. И, помолчав, добавил: — Ладно, если для тебя это так важно, знай: ты был прав. Я действительно совершил бы какую–нибудь глупость.

В палатке воцарилась долгая неловкая тишина. Маркус обдумывал, что сказать, но безуспешно, и в конце концов первым прервал молчание Адрехт:

— Ты же знаешь, что ничем мне не обязан. Это было…

— Восемнадцать лет назад, — прервал его Маркус. — Знаю.

И опять наступило молчание. Адрехт вздохнул.

— И что же мне теперь делать?

— То есть? — отозвался Маркус.

— Разве я могу как ни в чем не бывало вернуться в батальон? Полковник предпочел бы от меня избавиться. Мор меня, похоже, ненавидит. А ты… — Он осекся, покачал головой. — По–хорошему мне следовало бы подать в отставку, но после того, что ты совершил ради меня, это выглядело бы, наверное, черной неблагодарностью?

— Не знаю. — Маркус пока не заглядывал так далеко. — Мор рано или поздно остынет. Но, думается мне, ты должен доказать полковнику, что он ошибался.

— Вряд ли мне подвернется такая возможность. Наверняка он приставит меня до конца военных действий охранять отхожие места.

— А вот и нет. — Маркус наконец–то усмехнулся. — Завтра нам предстоит недурная работенка, и тебе отведена в ней важная роль. Точнее говоря, мы будем трудиться бок о бок.

— Вот оно что, — проговорил Адрехт без тени удивления. — И как же так вышло?

— Ты вызвался добровольцем.

— Я так и подозревал. Наверное, все это мне ничуть не понравится?

— Скорее всего, — признал Маркус. — Мне не понравилось.

Глава десятая

ВИНТЕР

Винтер вздохнула и потерла уставшие глаза. За то время, пока она работала, фонарь, который стоял на походном столике, начал угасать. Винтер задула его, прибавила на дюйм масла, вывернула повыше фитиль, затем чиркнула спичкой и снова зажгла. В темноте палатки внезапная вспышка света показалась нестерпимо яркой, точно полуденное солнце.

«Что мне и вправду стоило бы сделать, так это поспать», — подумала девушка. Увы, наяву ее преследовали приказы капитана на завтрашний день, засунутые в карман мундира, а стоило Винтер прилечь, как из небытия тотчас возникал осуждающий взгляд зеленых глаз.