Тысяча Имен
Шрифт:
У причала теснилось столько судов, что скромной ворданайской флотилии пристать оказалось некуда. Поэтому лодкам пришлось проплыть вдоль берега, минуя огромные зерновые баржи и более холеные рыбацкие челны. Берег представлял собой мешанину илистой грязи и рогоза, усеянную давно прогнившими останками разбитых лодок. Из–за этих помех высадиться можно было только на мелководье, оставив баржу замыкающей.
Винтер махнула рукой, и солдаты стали переваливаться через борта лодок. Ноги тотчас увязали в скользком донном иле, вода доходила до подбородка. Утлые суденышки раскачивались, избавляясь от лишнего
Раздавать указания не пришлось — эта часть задания была обговорена загодя. Графф повел два десятка солдат, развернувшихся в цепь, в город — обыскать каждый угол и, если повезет, захватить расставленных Хтобой караульных, если таковые имеются. Весь прочий состав седьмой роты Винтер и Бобби собрали на берегу, на бугристой, усыпанной камнями тропе, которая тянулась вдоль реки. Гребцы рассыпались по причалу, выискивая подходящие суда.
Графф еще не вернулся, когда к Винтер подошел для доклада командир гребцов, незнакомый ей капрал с худым острым лицом. Он говорил вполголоса, не желая нарушать царившую вокруг кладбищенскую тишину:
— Мы сможем за раз увести назад по меньшей мере дюжину этих барж, — сказал он, — и на каждой без труда разместится рота.
— Сколько вам нужно людей? — Гребцов было слишком мало для таких крупных судов, и помощь седьмой роты им явно не помешала бы.
— Скажем — три десятка.
Винтер прикусила губу. Тогда с ней останется от силы пятьдесят человек — удерживать причал до тех пор, пока не вернутся баржи. Капитан особо подчеркнул: для того чтобы переправить весь полк и обоз, им понадобятся все имеющиеся суда. Задачей Винтер было гарантировать, что аскеры не обнаружат, что происходит, и не уничтожат оставшиеся лодки, прежде чем на восточный берег переправится достаточное количество солдат.
Впрочем, здесь, судя по всему, тихо. Винтер кивнула, приняв решение, и направила капрала к Бобби, который тут же принялся отбирать солдат для гребной команды.
Последняя баржа со свеженабранным экипажем как раз отчаливала от берега, когда со стороны деревни донеслись два выстрела, прозвучавшие пугающе громко в утренней тишине. Капрал, уже поднявшийся на баржу, оглянулся, но Винтер махнула ему рукой и развернулась к Бобби.
— Капрал Фолсом — охранять причал. Капрал Форестер — со мной.
Она ткнула пальцем еще в десяток солдат, и они встали у нее за спиной. Отряд двинулся вглубь деревни, с ходу перейдя на рысь, потому что впереди грохнули, точно удары молота, еще два выстрела.
В Вордане такую деревню назвали бы разве что хутором, и то с натяжкой. Горстка домишек из глины, перемешанной . соломой, числом не больше двадцати, расставленных неровным кругом. Хозяева давно покинули свои жилища, и пустые дверные проемы словно глазели на Винтер, разинув рты, когда она пробегала мимо. Впереди,
— Один все–таки ушел, сэр. Извините.
Винтер отогнала приступ паники.
— Сколько их было?
— Четверо. На приличном расстоянии, далеко от домов, так что мы не могли подойти незамеченными. Мы подобрались как можно ближе и попытались снять их, но для меткой стрельбы было все равно слишком далеко.
— И только один ушел?
— Так точно, сэр. Двоих мы достали, а еще один сдался, когда пуля угодила в его коня. Правда, одному из наших тоже не повезло.
— кому?
Графф поджал губы, явно не одобряя этого вопроса, но все же ответил:
— Джеймсону. Он мертв, сэр.
«Сейчас не время скорбеть», — подумала Винтер.
— Отведи меня к пленному.
Графф кивнул и повел Винтер вперед. Солдаты, которые сопровождали его, до сих пор держались начеку, взяв заряженные мушкеты на изготовку, словно в любой момент ждали возвращения хандараев. Бедняга Джеймсон так и лежал ничком там, где его настигла пуля, и между его лопаток краснела дыра величиной с кулак Винтер. Она отвела взгляд.
Два хандарая валялись, убитые, на поле за деревней, третий сидел, скрестив ноги, на земле, под бдительным присмотром двух вор- данайских солдат. Он нахально разглядывал своих охранников и, догадываясь, что они не знают ни слова по–хандарайски, развлекал себя тем, что всячески оскорблял их в лицо.
— Эй ты, слева! Твоя мать была такой неописуемой уродиной, что ни одному мужчине и в голову бы не пришло с ней возлечь, если только ты не родился от союза козла и потаскухи. — Тут пленный увидел Винтер и добавил: — А вот идет офицерик, могу поспорить, ему только стукнуло двенадцать. Снимите штанишки, сэр, покажите, растут ли у вас волосы в паху. Или может, там даже корешка не выросло?
— Хочешь, я прикажу раздеть тебя и мы посмотрим, что там у кого выросло? — по–хандарайски отрезала Винтер.
Пленный слегка отпрянул, но промолчал. Винтер покачала головой.
— Мне задавать вопросы, — осведомилась она, — или сразу сказать парням, чтобы начинали тебя избивать?
Хандарай моргнул. Он был молод и носил бурый мундир аскера. Черные волосы его были на хандарайский манер стянуты на затылке, подбородок покрыт колючей щетиной, которую владелец физиономии, по всей вероятности, считал бородой. Судя по отсутствию знаков различия, он был рядовым (у аскеров существовали такие же чины, как в армии его величества), однако на руке у него, повыше локтя, красовалась повязка алого шелка с намалеванным чернилами вездесущим черным клином — знаком Искупления.
Словом, если бы не мундир, Винтер даже не обратила бы внимания на этого юнца, столкнувшись с ним на улицах Эш–Катариона. Или, быть может, даже выпила бы с ним, если б они встретились в таверне. Но сейчас…
— Не знаю, что вам тут понадобилось, — сказал пленный, — но, когда Рахал дан-Сендор вернется с нашими солдатами, от души советую сдаться. Клянусь, с вами обойдутся милостиво.
— Сколько у вас людей? Далеко они отсюда?
Пленный ответил ей дерзким взглядом. Винтер оглянулась на Граффа.