Тысяча Имен
Шрифт:
— Тихо! — скомандовал Графф, и Фолсом гулко подхватил его выкрик. Один за другим солдаты смолкали, глядя на баррикаду и судорожно сжимая в руках оружие. Наконец стали слышны лишь негромкое поскрипывание судов, колышущихся у пристани, едва уловимый плеск воды и тихие голоса переговаривающихся совсем рядом бойцов. Слов было не различить, но Винтер в этом и не нуждалась. Ужасная картина вспыхнула перед ее мысленным взором во всей своей убийственной яркости.
— Аскеры здесь, — вслух сказала она. — Они разделились и рассыпались вдоль берега, за лодками. — Хотя стена барж с высокой осадкой заслоняла защитников баррикады от продольного
Графф грязно выругался и повернулся к солдатам:
— Примкнуть штыки! Хельголанд, останешься на стене! Остальные — строиться… нет, с колен не вставать! Две шеренги, мушкеты зарядить, без моей команды не стрелять!
— Сэр, — подал голос Бобби, стоявший рядом с Винтер, — нам лучше отойти назад.
Эти слова неприятно царапнули Винтер, однако она не могла не признать, что в предложении Бобби есть логика. Какой ей смысл торчать на линии огня, создавая помеху собственным солдатам? Винтер и Бобби пробрались через двойную шеренгу стоявших на коленях рядовых, которых готовил к бою Графф, и заняли позицию позади Фолсома и остальных — десяти с небольшим — солдат, которые заряжали мушкеты, торопливо забивая на место порох и пули.
К ним присоединился Графф — и как раз вовремя. Крик с баррикады возвестил о приближении хандараев, и миг спустя из–за дымовой завесы хлынули бегущие аскеры. На сей раз они не чеканили шаг под бой барабанов — волна бурых мундиров катилась к баррикаде, угрожающе сверкая примкнутыми штыками.
Стрелки на баррикаде не нуждались в приказах. Прогремели выстрелы. На расстоянии меньше чем в двадцать ярдов залп оказался без преувеличений убийственным. Те, в кого угодила пуля, валились как подкошенные, заливая кровью бегущих сзади. Ничто, однако, уже не могло остановить безудержный натиск атаки, и аскеры роем обезумевших ос неслись по узкой пристани, топча убитых товарищей.
Они добежали до баррикады и принялись карабкаться на борт баржи, поскальзываясь на влажных до сих пор досках. Один из аскеров сорвался с борта и кубарем покатился вниз, в толпу штурмующих, но прочие выбрались наверх. На секунду их бурые силуэты отчетливо прорисовались на синем фоне послеполуденного неба.
— Первая шеренга, пли!
Графф рассчитал все безукоризненно. Солдаты с баррикады, выстрелив, сразу бросились плашмя на пристань, и противник в десяти ярдах представлял собой мишень, которой позавидовал бы любой охотник. Залп прогремел оглушительней грома, и те, кто вскарабкался на баржу, зашатались, заскользили вниз по выгнутому борту и, безжизненно обмякнув, рухнули на пристань.
За ними, впрочем, последовали другие, которым больше некуда было деться: напор задних рядов колонны, что втягивались на огражденную с двух сторон пристань, поневоле гнал их вперед. Графф выждал, пока и эти аскеры вскарабкаются наверх, а затем скомандовал: «Пли!» — и второй залп скосил их, как траву. Их товарищи попытались ползком преодолеть склизкое дно перевернутой баржи и даже преуспели в этом, но ворданаи, притаившиеся в тени баррикады, хватали этих смельчаков и, стащив на пристань, пускали в ход штыки.
Куда опаснее были выстрелы, все чаще раздававшиеся со стороны сгрудившихся за баррикадой аскеров. Укрытие, что ни говори, работало на обе стороны — теперь уже люди Винтер превратились в открытую
«Вот и все, — подумала Винтер. — Я не знаю, что делать дальше. Солдаты не побегут — да и не смогли бы, поскольку их почти буквально прижали к стене, — но так их просто перебьют всех до единого». Она глянула на тесно сбившихся за баррикадой аскеров и пожалела о том, что у нее нет хоть какой–нибудь пушки, — один заряд картечи живо расчистил бы пристань. Конечно, если б они могли переправить с собой орудия, то не угодили бы в такую переделку…
Винтер моргнула, не веря собственным глазам. Толпа бурых мундиров рассеивалась. Аскеры обратились в бегство — вначале задние ряды, потом передние, освободившиеся от их натиска. Солдаты тоже увидели это. Ликующие возгласы вновь зазвучали над пристанью, с каждой минутой становясь все громче.
«Но… они же загнали нас в угол! Почему?..»
И, только услышав, как Графф издал удовлетворенный вздох, Винтер наконец обернулась. Дальний конец пристани — единственное место, где ей видна была река, — перегородила зерновая баржа с высокими бортами. На носу был откинут трап, и солдаты в синих мундирах, проталкиваясь между ликующими защитниками баррикады, с оружием наготове бежали по пристани. Когда звуки недолгого боя стихли, Винтер услышала выстрелы, доносившиеся с берега реки.
За первой волной подкрепления спустился на пристань подтянутый человек в синем мундире. На плечах его сверкали полковничьи орлы. Большие серые глаза окинули оценивающим взглядом пристань, затем человек повернулся к Винтер и улыбнулся. Девушка, лишь отчасти пришедшая в себя от потрясения, неуверенно откозыряла.
— Хорошо сработано, лейтенант, — сказал полковник Вальних. — Очень, очень хорошо сработано.
Глава одиннадцатая
— А потом выволок из воды баржу и перегородил ею пристань, наподобие бруствера! — продолжал Янус с восторгом ребенка, получившего новую игрушку. — Очень жаль, капитан, что вы этого не видели — сработано было отменно! Землю по ту сторону баррикады, насколько хватало глаз, устлали бурые мундиры, а потери седьмой роты не составили и пары дюжин.
— Но ведь именно за тем вы их туда и послали, — заметил Маркус. — Верно ведь?
— Я полагал, что им придется иметь дело только с небольшими группами разведчиков. Кто же знал, что в часе пути от деревни окажутся четыре роты аскеров? Любой другой командир, прикинув соотношение сил, посадил бы своих людей в лодки и живо отчалил. Во всяком случае, — добавил он после паузы, — любой здравомыслящий командир.
Маркус мог вполне обойтись без напоминания, что они, еще не успев начать кампанию, едва не провалили ее, — и все потому, что пара сотен аскеров оказалась там, где не следовало. Причина тому — разведка, которая у Первого колониального оказалась не на высоте, так как не хватало кавалерии. Для Маркуса было очевидно, что это может создать трудности, и он беспокоился по этому поводу все сильнее по мере приближения к Эш–Катариону.