У времени в плену. Колос мечты
Шрифт:
Глава III
Антиох Химоний растянулся на куче свежескошенной травы, наслаждаясь ласковым осенним солнцем. Жизнь княжьего слуги текла без осложнений и забот. Была над головою крыша, был стол и на столе — насущный хлеб, стало быть, все в порядке, господь не забывает покорного раба своего. Супруга Химония Катрина каждый день встречает мужа жареным петухом и кувшином вина, с мудрой любовью принимая его затем в свои объятия, — опять Химонию хорошо, и жизнь течет, как положено. Что
— Мош Трандафир, — сказал Антиох, почесывая волосатую грудь и зевая, — известен мой нрав тебе. Зашел в шинок — надо гулять, воткнул в борозду лемех — погоняй волов и паши. Где же оно, твое лекарство для его высочества?
— Ослеп ты, камерарий, что ли? — надулся дед. — Волы тянут, плуг пашет, а ты себе дрыхнешь. Скоро вернется государь наш от Киева, поднесем его милости тот цветок — пусть нюхает!
— Что еще за цветок?
— Цветочек. Увидишь сам.
С вершины холма, на котором высился дом Кантемира, селение Черная Грязь расползалось к низине, пустынное и убогое, привалясь хатенками околицы к оврагу. От усадьбы до пожухлых кустарников в долинке завивался пыльный хвост дороги. В ясный день на ней был хорошо виден каждый путник — конный или пеший, тем более — в экипаже или в телеге. Если приезжий добирался до колодца с дубовым срубом и воротом, значит — направлялся к княжьим палатам, ибо от колодца до усадьбы дорога не сворачивала более никуда. Сейчас на ней как раз показался всадник, без жалости погонявший своего скакуна. Признав издалека, кто пожаловал, слуги поспешили навстречу.
Иоанн Хрисавиди, едва соскочив с коня, набросился на лежавших:
— Вставайте! За работу! Государь едет!
— Добро пожаловать государю, — спокойно усмехнулся мош Трандафир. — Здоров ли, весел ли наш князь?
— Здоров! За работу, скорее!
— Государь прибывает с нашими людьми? Или везет гостей? — с тем же спокойствием спросил Антиох Химоний.
— С нашими. Вы еще не поднялись, лодыри!
— Возьми-ка пук травы, Иоанн, утри губы, — посоветовал дед Трандафир, протягивая клок свежего сена. — Едва прилегли на минутку — и уже вставать?
— Богородице-дево! — закрестился Иоанн. — Господи Исусе! Государь вот-вот будет здесь, а они все еще валяются!
— Говорю, утри губы-то, — успокоил его Химоний. — Садись-ка лучше сюда, на травку, охолодись. Этак кипятиться — и помереть недолго. Мы с дедом за двадцать верст учуяли, кто сюда едет. Белье на ложе государя свежо и чисто. На столе ждет салат с пряностями.
На кухне исходит паром вкуснейшая зама и жареный цыпленок с макришем [87] . Кувшинчик в погребе наполнен красным прохладным вином и ждет; осталось забрать его и налить государев кубок. Так что нечего на нас пялиться. Садись и рассказывай. Как съездили?
87
Мелко нарезанные овощи (молд.).
Не успевший остыть Хрисавиди повалился на траву. Тяжко вздохнув, собрал рукавом со лба обильный пот.
— Побывали в Киеве, — сообщил он неохотно. — Я занимался своими делами. Государь же останавливался у старинных и новых своих друзей. Осмотрел войска и обедал у генерала Шереметева. Сходил в типографию. Поклонился святым местам и
— Причастился?
— Того, братья, не ведаю. Ибо запирались они вдвоем в келье и не выходили из нее по целым дням. Может, причащался, может, книги с ним читал. В их дела я не встревал. Не дорос...
Антиох Химоний со значением, искоса взглянул на деда. Но мош Трандафир, сделав вид, что не замечает этого, продолжал расспросы.
— Когда из кельи-то выходили, не приметил ли ты, не были у воеводы на глазах слезы?
— Еще чего! Его высочество был весел и смеялся. И святой инок Феофан — тоже.
— Ага, — буркнул дед и уколол в свой черед камерария укоризненным взором.
В селе Черная Грязь у Кантемира был большой деревянный дом с двускатной крышей из дранки, с широкими панелями вокруг, с несколькими малыми башенками, открытыми на все стороны и обитыми изнутри льняным полотном. Окна палат были невелики, веранда — узка. Но стены побелены и выкрашены в подобранные со вкусом цвета, так что издали строение выглядело настоящим дворцом.
Пока Хрисавиди оглядывал снаружи дом, пока пробегал по комнатам и кухням, во дворе послышался шум. Кареты, в которых ехали воевода и его свита, одна за другой вкатились в усадьбу. Одни слуги бросились осаживать коней, другие склонились в низких поклонах там, где их застало прибытие князя. Кантемир в длиннополом кафтане, в золоченой куке, со сверкающим посохом — знаком своего достоинства — в руке, с величием, ни на кого не глядя, прошествовал по двору и поднялся по ступенькам в свои покои. За ним, в черном платье и с деревянными посохами, последовали грамматик Гавриил, Анастасий Кондоиди и Михаил Скендо. Драгуны князьего конвоя, спешившись, проследовали к кухням, где их ждало угощение.
Дмитрий Кантемир с раздражением поглядел на лежавший на его столе лист бумаги, на котором были тщательно выведены слова «Описание Молдавии». В бумаге упрямства всегда больше, чем в любом человеке. Бумага равнодушна и коварна. Но светлый разум князя потихоньку ему внушал, что не следует бояться этого давнего противника. Надо окунуть перо в чернила и начать писать. Если с толком на нее налечь, бумага недолго будет противиться и уступит.
Дорога утомила воеводу. Долгая езда в карете растрясла его кости, расслабила суставы. Но баня с бодрящим паром и трапеза с вкусными блюдами укрепили его. Поспав часа два, князь окончательно пришел в себя.
План книги был готов. Она не должна быть похожа ни на одну предшествовавшую работу такого толка, кем бы та ни была написана. «Описание Молдавии» должно включать три части: географическую, политическую и духовную — о церковном устройстве и просвещении в княжестве. Описание, таким образом, будет всеохватывающим. Чтобы каждый, кто его прочтет, хорошо себе уяснил, что этот край, дотоле неизвестный миру, таит беспримерные богатства и на зависть кипучую жизнь.
Солнце стало спускаться к закату, в комнате сгущались тени. Иоанн Хрисавиди, неслышно ступая, зажег в канделябрах свечи. Под их лучами по первому листку упрямой бумаги пробежали первые, дерзкие строки:
«Вся земля, которая ныне зовется Молдавией, как и соседствующие с нею области к западу, вначале находились под господством скифов, завоевавших почти три части света, хотя они, по обычаям своих предков, не имели оседлых поселений. Помимо различных наименований, данных им ордами, сменявшими друг друга с течением времени, греки называли жителей этих мест то гетами, то даками. Под римским же владычеством за ними закрепилось имя даков...»