У времени в плену. Колос мечты
Шрифт:
Грамматик Гавриил уложил листки на место в сумку. Кантемир в раздумье подошел к картине, изображавшей его выезд из города Яссы. Вперил взгляд во вздыбленного коня, в прекрасную жену — символ России, в двуглавого орла, знамена с полумесяцем, брошенные под копыта и растоптанные. Потом вернулся к грамматику:
— Мне не дает покоя одна мысль, друг мой. Выслушай же меня не перебивая. Если не будешь согласен — все-таки помолчи. Прикуси до поры язык...
— Прикусил, государь...
— Отлично. Мы пребываем ныне в сердце Российской державы. Оставили многое величие и пользу ради единой. Царь Петр братски принял нас под свою руку. Царь сдержит слово
Кантемир взял трубку и направился к канделябру, чтобы ее раскурить. Не дойдя, остановился и с воодушевлением повернулся к грамматику, внимавшему безмолвно, как было велено:
— Царь сражается неустанно. А мы что делаем, даскал Гавриил? Мы залегли на топчане и ждем, чтобы нам подали халву на подносе. Не так ли?
Грамматик Гавриил не осмелился дать ответ. Кантемир прикурил от пламени свечи и продолжал уже спокойнее:
— Мой долг — помогать царю. Помогая ему, приближу час освобождения Земли Молдавской.
Грамматик Гавриил шевельнул одной бровью.
— Помогать, но каким образом? — ответил Кантемир на это движение. — Поглядим. Подумаем... Может быть, следует отправиться в Петербург. Присоединиться ко двору его царского величества. Послушать тамошнюю публику: министров, генералов, сановников, иноземных послов. Может быть, мои советы окажутся там полезными. Хорошая мысль, Гавриил? Наверно, хорошая, если ты зашевелил уже обеими бровями. Итак, решено!
Грамматик поднялся из кресла и направился к двери:
— Я молчал, государь, и внимал. Так буду поступать и впредь. Быть при царе — полезная мысль: так он, может быть, не забудет о нас совсем...
В петербургском доме Михаила Ивановича Голицына, знаменитого полководца и героя войны с шведами, был накрыт богатый стол. Гремели тосты в честь побед российского воинства над войсками Карла Шведского в Финляндии. Стараниями Голицына и Апраксина взята финская столица Або, покорены другие крепости, а шведский генерал-майор Аренфельд отступил с большими потерями. Взяты в плен толпы вражеских солдат с офицерами, с оружием и пушками. Царь крепил свою боевую славу. В те же дни его радовало также прибытие в Петербург драгоценной библиотеки.
Возглашались поздравления, полагающиеся в день торжества. Блюда и напитки были вкусными, речи князей и сановников — сладкими и льстивыми. Петр Алексеевич пил, ел, слушал и смеялся вместе со всеми.
По правую руку царя сидел почтенный Федор Юрьевич Ромдановский, князь-кесарь, часа за два до того прибывший из Москвы. Рядом с Ромодановским — Дмитрий Кантемир. По левую сторону блистала царица Екатерина и неотлучный друг Петра Александр Данилович Меншиков. Рядом с Меншиковым важно восседали Апраксин и Голицын, далее виднелись фигуры иноземных представителей, ближе всех — послы Пруссии, Дании, Польши, Англии, Голландии, Франции.
Выпили по чарке доброго рейнского во здравие первого бомбардира, государыни Екатерины, их потомства. Выпили за героев дня — Михаила Голицына и Федора Апраксина.
После этого зазвенели ножи и вилки. Заработали, словно жернова, челюсти пирующих.
Кантемир с увлечением присматривался к этому высокому и надменному обществу. Его сосед, Федор Ромодановский, стольник царей Алексея Михайловича и Федора Алексеевича, преданный друг и покровитель Петра Алексеевича, страшный для многих и всем
К Якову Вилимовичу Брюсу, генералу-фельдмаршалу, Кантемир присматривался с еще большим вниманием. Это был хрупкий телом, тонкий мужчина, всегда нахмуренный и недовольный, с впалыми щеками и широкими, тяжелыми губами, с лиловым париком огромной величины, наваливавшимся ему на плечи и доходившим до пояса. Шотландец по происхождению, он родился в России и с юности служил в войске Петра, участвовал в войнах с турками и шведами. Но Дмитрию было известно, что, наряду с воинскими талантами, обрусевший шотландец хорошо знаком с астрономией, а потому князю виделось в нем много общего с его старым другом и учителем Хасаном Али, предательски убитым в его дворце в Санджакдар Иокусы, в Стамбуле. Было известно, что Брюс следит в астролябию за движением звезд и наблюдал за солнечным затмением 1699 года. Когда Петр основал школу навигации, Брюс устроил в ней астрономическую обсерваторию и ни на день не отрывался от исследования небесных светил.
Кантемир старался также получше рассмотреть Гавриила Ивановича Головкина, канцлера. В тот день они кое о чем договорились, и теперь князь ждал слова Головкина, словно восхода солнца. После третьего круга тостов, когда подадут вторые блюда, Головкин подаст одному из слуг условный знак. Блюда дымились на столе, бокалы наполнялись и опорожнялись. И Кантемиру стало казаться, что время замедлило свой бег, что долгожданный знак никогда уже не будет подан... Взоры князя обратились к другим пирующим, к их одеждам, украшенным лентами, шарфами, орденами. Все, казалось ему, застыло в упорном ожидании.
Но вот в кубок царя пролилась струйка нового вина. Головкин поднял белое чело и гордо усмехнулся. Поднял правую руку на уровень подбородка, легко прищелкнул пальцами. Изукрашенные двери зала раскрылись, и появилось странное посольство. То были двое юношей в шитых золотом кафтанах и девица в платье молдавского покроя, в вышитой фате.
Переступив порог, они остановились, охваченные робостью, — княжна Мария в середине, княжичи Шербан и Антиох — по сторонам. Поклонившись учтиво собравшимся, они снова застыли, бессильно опустив руки вдоль праздничных нарядов.
Царь решительно, вместе со стулом повернулся в их сторону. Усики Петра вздрагивали, на лице играли веселые блики. Царица Екатерина послала им ободряющую улыбку. Царские советники и прочие гости словно окаменели.
Тогда самый рослый из мальчиков, черноглазый и крепенький, шагнул вперед. Подойдя к царю на два шага, он снова отвесил глубокий поклон; затем, словно глашатай, развернул длинный и узкий лист бумаги, поднял его перед собой. Раздался тонкий голос юноши:
— Пресветлому, могущественнейшему, всепобеждающему, премилостивейшему царю и императору Петру I, государю своему и покровителю, возглашает и покорнейше преподносит на эллинском языке скромный свой панегирик солдат многославного и богохранимого Преображенского полка, князь священной Российской империи и Земли Молдавской, нижайший раб его царского величества Шербан Кантемир, в лето от рождения господня 1714, в год седьмой взрастания своего...