У времени в плену. Колос мечты
Шрифт:
— Поднимись! — приказал Лупу.
Турок встал, дрожа всем телом.
— А как бы ты доказал, что убил меня?
— Должен принести кольцо с твоего мизинца.
— Где назначена встреча с Али?
— Возле Богаза.
Лупу снял с пальца кольцо и протянул перепуганному турку.
— Возьми несколько человек, — сказал он Пэвэлаке, — иди следом. Того Али схватить без шума и — в погреб. И глядите — как бы он сам себя не порешил. Живым он мне нужен, разбойник!
— Не убивай меня, не убивай!.. — вновь кинулся в ноги турок.
— В этот великий для меня день дарую тебе
— Благословен будь вовеки! — со слезами на глазах крикнул турок, целуя туфли ворника. — Да пребудет с тобой счастье до скончания дней твоих!
Хотя смерть только что прошла на волосок от него, Лупу быстро позабыл происшествие с турком. Дом заполнился людьми. К десяти часам утра приехал визирев кехая с группой янычар. На каждом — красная парадная одежда, отделанная шнуром, чалма с полумесяцем. Кехая, согласно ритуалу, торжественно провозгласил цель своего приезда и призвал будущего господаря сохранять верность Высокой Порте и не подвести визиря, который за него поручился. Затем все сели на коней и устремились в сераль. Там их ожидал великий визирь. Он протянул Лупу руку для поцелуя и сказал:
— Добро пожаловать, воевода!
Последовала краткая речь, визирь напомнил Лупу о милости и чести, что оказана ему властителем мира, блистательным султаном, о беспрекословном подчинении светозарному и о том, чтобы дань и подарки неукоснительно и без задержки отправлялись Порте.
Лупу произнес клятву верности и вновь поцеловал руку визирю и кехае. Отсюда процессия направилась к султанскому дворцу.
Через много церемоний пришлось пройти Лупу, прежде чем он был допущен в зал, где на троне с позолоченными ножками восседал султан.
Каждые десять шагов, как предписывал церемониал, Лупу останавливался и клал земной поклон, пока не застыл перед «владыкой мира». Султан со скучающим выражением на лице сделал знак визирю, и тот произнес надлежащие наставления перед вновь назначенным господарем. С колотящимся сердцем слушал Лупу его слова. Визирь закончил свою речь, и он, коленопреклоненный, поцеловал полу султанского халата. Тут ему накинули на плечи дорогой кафтан — подарок султана. Кафтаны получили также четверо бояр. Затем, пятясь и непрерывно кланяясь, все покинули тронный зал.
У выхода из дворца Лупу уже поджидал главный султанский конюший с двумя спахиями [21] . Они подвели молдавскому господарю белоснежного коня в позолоченной упряжке, еще один дар султана, и помогли сесть в седло. Грянул оркестр, и под его звуки и крики толпы, которой бояре швыряли мелкую монету, кортеж направился в патриархию. Навстречу воеводе вышел сам патриарх, взял его под руку и повел в притвор.
Стоя перед алтарем, с замиранием сердца слушал он, как хор пел «Достоин еси!». Когда же разгоряченного лба коснулась прохлада миры, глаза Лупу наполнились слезами. Пробил его великий час!
21
Воин турецкой кавалерии (турецк.).
После богослужения он вышел из церкви в сопровождении патриарха,
Несколько дней длилось празднество по случаю облачения нового молдавского господаря. Когда торжество окончилось, Василе Лупу, сопровождаемый турецкой свитой и боярами, направился к Дунаю.
В Галацах встречать его вышли бояре Нижней Земли. Были среди них и логофет и и ворник Чехан и казначей Рошка. Стояли, покорно опустив головы, ни на кого не глядя. Воевода повел себя с ними ласково, по дороге в усадьбах садился со всеми за стол, шутил и веселился.
Старшины выгоняли крестьян на дорогу, заставляли кричать здравицы господарю, и как можно громче.
— Так и кричите, — наставляли они народ: — «Да здравствует его милость воевода Лупу!», а не то знаете, что вам будет!
Но люди молчали. Кричали все больше сами старшины и господарские служивые. На самом деле, чего было крестьянам радоваться и кричать во здравие?! Разве на накричались они вдосталь, когда пришел на княжение Александр Илиеш, затем Мовилэ, потом Барновский и опять — Александр, Барновский и снова Мовилэ... Приходят, уходят господари, а о них никто и не подумает. Набивают свои кошельки и оставляют страну нищей. Вот теперь едет еще один. И этот нахватает сколько влезет... Только не очень-то разгуляешься ныне, народ до нитки обобран! Так чего им кричать, какая радость грядет?
Так размышляли крестьяне, покорно стоя на дорогах, по которым проезжал господарский кортеж.
И Лупу глядел без радости на толпы оборванцев. Перед ним простирались опаленные зноем поля, где не было видно ни пахарей, ни скотины.
Господарь вздохнул. Дорого обошелся ему княжеский кафтан. Сотни кошельков с золотыми вытянули из его кармана султанские чиновники. Огромные долги числят за ним местные и царьградские заимодавцы, и, по всей видимости, не скоро сможет он погасить их. Народ, трудами которого эти богатства копились, на чьи плечи ложились все тяготы, вконец оскудел.
С первых же дней княжения вознамерился Василе Лупу познакомиться с делами казны. Он призвал к себе письмовода Котнарского и таможенного начальника Исайю. Проверяли счетные книги и подсчитывали, сколько кошельков с деньгами должно было находиться после отбытия из страны Мойсы Мовилэ, коль скоро она оказалась пустой. Выяснилось, что не хватает сорока кошельков с золотыми.
— Спросим с боярина Рошки-казначея, — с едва скрываемой угрозой молвил воевода.
Выйдя из малого престольного зала, Котнарский и Исайя утерли пот со лба:
— С этим господарем шутки плохи. Придется отчет держать. Особливо жупыну Рошке.
— И с других спросят, очень уж великий извод добру сотворен! — сказал Исайя-таможенник.
После их ухода воевода в сопровождении Асени направился в княжеские конюшни. Там у пустых кормушек понуро стояло с десяток лошадей.
— Конюшего позвать! — приказал Лупу.
Румянолицый конюший прибежал незамедлительно.