У зла нет власти
Шрифт:
Мне противно и страшно было на них смотреть. Но и взгляда оторвать не получалось. И я смотрела на них, облезлых, ссохшихся, будто явившихся прямиком из фильмов ужасов, когда огни в пещере вдруг погасли, заслоненные огромной тушей, и наружу вылез дракон.
Гарольд вдруг начал резко снижаться. Его полет вот-вот грозил превратиться в падение; усилием воли я заставила себя сделаться легкой-легкой, легче дирижабля, легче одуванчика, пусть небо притягивает меня, только не земля…
Дракон с усилием вытащил из пещеры последние метры хвоста. Он умер, наверное, от
Пальцы Гарольда сжимали мое запястье. К превеликому моему облегчению, он не сдался, не закричал «Бросай!» или тому подобную чушь. Он выровнялся, поднялся повыше, мы миновали ворота между двух высоких скал и, медленно поднимаясь, повернули к замку.
Хорошо, что в поднебесье почти невозможно разговаривать. Ветер шумит.
Вдоль дороги по-прежнему горели факелы, у костров суетились люди – что-то варили в огромных котлах, что-то мастерили или просто жались у огня; даже сверху было видно, насколько они растеряны и подавлены. Кто-то увидел нас в небе, издали, и через секунду все работы прекратились – люди глядели на нас, кто-то махал рукой. Мертвые арбалетчики, по-прежнему дежурившие на скалах, проводили нас тусклыми взглядами: железный череп был у Гарольда, и они решили, что раз мы держимся за руки – я тоже заслуживаю доверия.
Мертвый дракон стоял у меня перед глазами.
Шумело в ушах. Хотелось вернуться домой.
В черном зале с высокими сводами все еще стоял обеденный стол. У стола сидел человек в железном нагруднике поверх кожаной куртки. Гарольд выхватил меч:
– Деспот!
Человек повернул голову. Его обычно грациозные движения теперь были медленными и тяжелыми. И сам он казался тяжелым, как отлитая из воска кукла.
– Пошли отсюда, Гарольд, – сказала я быстро.
Принц-деспот поднялся. Неуклюже поклонился – мне.
– Что ты здесь делаешь?! – рявкнул Гарольд. По-моему, это он от страха так кричал.
– Служу, – выговорил принц-деспот. – Служу моему господину.
– Гарольд, пошли отсюда…
– Кто тебя убил?
– Мой господин.
– Гарольд, это из-за меня! Идем, я тебе все расскажу… Ну пошли отсюда!
Гарольд хрустнул зубами так, что, кажется, эхо раскатилось под сводами. Я почти силой вытащила его из зала.
– Его нельзя было оставлять в живых, он…
– Молчи. Не надо мне объяснений.
Мы вышли к парадному входу. Скелеты сидели в своих нишах, не шевелясь, будто неживые. И на том спасибо.
– Я забыла тебя предупредить. – У меня зуб на зуб не попадал. – Максимилиан убил принца-деспота, потому что тот…
– Своего лучшего друга, – пробормотал Гарольд. – Первого министра, военачальника, советчика…
– Ну, знаешь. Ты деспота тоже брал в союзники.
Он остановился, тяжело дыша, и я пожалела о своих словах.
– Некроманту нужен мертвый полководец, – сквозь зубы выговорил Гарольд. – Справедливо, правильно. Знаешь, Лена… Я пытаюсь понять и никак не могу…
Я не нашлась, что ответить.
От костров к нам бежали стражники: кто-то узнал Гарольда и запричитал совсем по-бабьи. Сквозь тучи дыма пробилось слабое солнце, огни факелов побледнели; мертвые арбалетчики отодвинулись глубже в щели своих укрытий. Земля содрогалась, в скалах гремели обвалы. Тусклые солнечные блики дрожали на поверхности озерной воды.
Максимилиан сидел на берегу озера – на корточках, опустив ладони в прозрачную воду. Я бесшумно приземлилась на плоский, поросший мхом камень. Странное дело – некромант меня не почуял: сидел, напрягшись, и от его рук расходились по воде широкие круги.
– Макс, зачем ты это сделал?!
Он вздрогнул:
– Не надо так поступать.
– Как?
– Появляться тихо, из-за спины.
– Извини… Зачем ты оживил дракона?
– Я не могу оживлять. Я поднял.
– Как ты смел? Как ты…
– Тихо-тихо! – Он встал и обернулся, пряча за спиной мокрые руки. – Ему все равно. Он мертвый. А я воюю с Саранчой.
– Тебе его не жалко?
– А тебе людей не жалко? Только драконов? Вот какие инфантильные у нас маги дороги…
– Зачем ты меня звал? – Я сжала рукоятку Швеи, будто ища у нее поддержки. – Смотрю, у тебя все нормально, помощь не нужна…
– Нужна, – он глубоко вздохнул. – Спасибо, что пришла.
В его черных глазах совершенно не видны были зрачки. То ли они сузились, как маковые зернышки. То ли, наоборот, расширились, заполнив очень темную радужную оболочку. Руки он по-прежнему держал за спиной.
– Что с тобой? Что с руками?
– Ничего… Я колдовал.
– Покажи!
Он ухмыльнулся и протянул мне ладони. Они были будто в красных перчатках; кончики пальцев почернели, кожа висела лохмотьями.
– Макс! Да что же ты… Как ты вообще… Это же… У меня посох, я могу…
– Ну что ты причитаешь, Лена. Я не младенец.
Он уставился на свои ладони. Отшелушившаяся кожа сдернулась, как змеиная шкура, и ошметками полетела по ветру. Пальцы медленно бледнели, покрываясь новой розовой кожицей. Я вспомнила свои ладони после работы Швеей; сердце у меня стучало где-то в горле.
– В жизни столько не колдовал, – отрешенно сказал Максимилиан. – Сил не хватило вовремя подлечиться. А в озере вода холодная. Очень, очень холодная.
– Я могу… Могла бы… Хотя бы обезболить!
– Обезболивать это нельзя, – он мотнул головой. – Я потом колдовать не смогу, если руки онемеют… Ты видела – скалы?
– Видела. – Я покусала губу. – Почему… почему бы тебе и дальше скалами не воевать? Огонь, дым, обвалы, лавины… По-моему, очень здорово.
– Лавины их не остановят. Видела, как прут? Не-ет, Лена, остановить Саранчу может только большой страх… запредельный ужас. Саранча не боится смерти… Но моих мертвяков она испугается. Я знаю, как расковырять страх в насекомых душонках. Я столько поднял мертвяков, сколько мой дед, наверное, в жизни не видел. А когда в бой вступит дракон…