У зла нет власти
Шрифт:
Невысокий, широкоплечий, с прямой, как веник, желтоватой бородой, в которой запутались прелые осенние листья. Глаза под коричневыми веками полузакрыты; истлевшая одежда, позеленевший медный доспех. Лесной воин, великий человек, стоял за спиной принца-деспота, произведенный, кажется, в ординарцы; Максимилиан добрался до его могилы, разорил, поднял и призвал. Отомстил за ужас, пережитый в лесу.
Сволочь.
– Сволочь! – закричала я в голос. – Сволочь ты!
Мой крик потонул в грохоте наступающей Саранчи. Исход боя вдруг потерял для меня всякое значение.
Я его увидела.
Дракон держался в тылу армии мертвых. Его крылья волочились по земле, длинная шея с трудом держала рогатую голову, красивую даже в смерти. На спине его, на костяном гребне, восседал Максимилиан, весь в черном с головы до пят. Некромант-полководец; я надеялась, что сидеть ему вот так очень-очень неудобно: будто верхом на остром частоколе.
Я спикировала сверху, будто коршун на ягненка, с посохом наперевес. За мгновение до того, как навершие плюнуло огнем, Максимилиан резко поднял голову. А еще через миг я увидела прямо перед собой белые узкие ладони с длинными пальцами.
Бабах!
Мой посох разразился молнией. Одновременно воздух сгустился вокруг меня, я оказалась будто в трубе из воющего ветра, и этим смерчем меня подкинуло вверх и в сторону, так что я перестала понимать, где верх, где низ. Посох трясся, предупреждая об опасности, огромной опасности. Еще бы: едва одолев головокружение, я увидела несущиеся на меня скалы.
Вверх!
Кувыркание в смерче даром не прошло. Я рванула не в небо, как хотела, – разогналась над самой землей, как выпущенный из рогатки камень. Чуть не врезалась в какую-то скалу. Еле-еле увернулась, взлетела повыше и снова увидела Максимилиана – он по-прежнему сидел верхом на драконе, вытянув руки вперед, как слепой. Ничего: я все равно доберусь до него. Я доберусь.
Голова у меня все еще немного кружилась. Рот горел, пересохший, и слезились глаза. Саранча наступала, не сбавляя хода, и близко, очень близко были теперь их луки и арбалеты. Хорошо, что тучи разошлись, и за спиной у меня висело невысокое солнце. Я надеялась, что его лучи – прямо в лицо стрелкам – превратят меня в трудную мишень…
Залп! Лучники Саранчи одновременно выпустили – навесом – целую тучу стрел. В ушах у меня засвистело; взлетев повыше, я увидела, как тяжелые стрелы с черным оперением бьют в плечи, в груди, в лица воинов некроманта. Как они на секунду теряют равновесие – но, удержавшись, продолжают стоять, утыканные длинными деревянными иглами, совершенно равнодушные.
Я искала взглядом некроманта. Мне становилось все неуютнее в этом небе, над головами кочевников и мертвецов, я боялась опуститься ниже – а с большой высоты ничего не могла разглядеть…
Новый залп! Отвратительный визг летящих стрел. Какой-то скелет в ржавой кольчуге упал, сбитый с ног, но тут же поднялся и снова замер на своем месте. Стрела торчала у него из костлявого плеча, издали казалось, что скелет зажал под мышкой градусник.
Саранча не сбавляла хода. Кто-то в строю кочевников крикнул боевой призыв – и всадники
– Е-а-а-а!
Войско мертвых не дрогнуло. Но есть ведь законы физики, растерянно подумала я, Саранча на бегу тяжелее, она сомнет мертвецов просто по инерции…
В этот момент некромант пронзительно завыл, и его вой перекрыл даже рев наступающей Саранчи. Войско мертвых сделало шаг вперед – будто в спины ударил порыв ветра.
Мамочки, спасите… Бежать… Бежать! Скорее… Отсюда…
Ужас был как иголка в затылок. Обливаясь потом, трясясь и всхлипывая, я бросилась прочь от места боя – и только через несколько минут маг дороги во мне смог взять верх над перепуганной до мокрых штанов девчонкой. К тому времени меня унесло далеко Саранче в тыл.
Максимилиан завыл снова. Я вцепилась в свой посох, загораживаясь от него, укутывая себя в защитный кокон: это магия. Чужая враждебная магия, она пробирает до костей, но я сумею устоять. Я ведь маг дороги!
Серый ветер ужаса дул в спины мертвецов. Покачиваясь, как пластмассовые игрушки, они шли вперед, шаг за шагом, и впереди шагал принц-деспот. Саранча все еще наступала – на секунду я удивилась нечеловеческой храбрости кочевников.
Они были не совсем людьми. Но все-таки были живыми.
Движение замедлилось. Смешалось. Саранча остановилась перед преградой – впервые за много дней похода. Два войска наконец сошлись; мертвые чудовища с тусклыми глазами, дохлые пауки и призванные из могил люди обрушили на кочевников дубины, топоры, мечи и острые камни.
Максимилиан выл, невидимая волна страха выплескивалась из его легких, над головами Саранчи расползалась будто огромная прозрачная амеба: сам воздух дрожал от ужаса. Я выставила посох перед собой, пытаясь защититься; казалось, что я держу раскрытый зонтик навстречу потоку из пожарного брандспойта.
Так вот что имел в виду некромант, когда говорил о «запредельном ужасе»! Армия мертвых созданий, страшная сама по себе, служила зеркалом-усилителем для того потока жути, который насылал Максимилиан. Это была настоящая психическая атака, и я не знаю, кто, кроме магов, мог бы устоять.
Ряды Саранчи смешались: кто-то пытался бежать. Кто-то истерически сражался, опрокидывая солдат некроманта, рубя им головы, – но мертвецы все равно поднимались, как в фильмах ужасов, и шли вперед. Принц-деспот вертелся, будто смерч, от его меча враги разлетались, как кегли, валились друг на друга, не переставая отчаянно вопить:
– Е-а-а-а!
А задние ряды войска Саранчи тем временем напирали. Пораженные страхом, раненные, смятенные кочевники пытались отступить – и падали под ноги своим же наступающим товарищам. Началась свалка.
И тогда над склоном медленно, тяжело поднялся дракон со всадником на спине. Тень дракона ползла по земле, накрывая живых и мертвых, каждый взмах крыльев закручивал маленькие смерчи. Максимилиан сложил руки рупором – я видела – и издал звук, похожий на скрежет тысячи железных ногтей по стеклу. Посох в моих руках завибрировал.