Уличная красотка

Новиков Александр Васильевич

Девочка из лета

Грянет ночь глухим дуплетом Над погашенным двором, А бумага вспомнит лето Под блуждающим пером. Ветер листья в злые клочья Растерзает во хмелю. Вот теперь я знаю точно: Я опять тебя люблю. Вспомнил я про это, Остальное показалось — суета. Девочка из лета. Девочка из лета-та-та-та-та… Все как снилось, увлекая, Так чего же надо мне? Ты, красивая такая, Танцевала при луне. Под свирели, под басы ли, Там, где нынче тишина, И следы твои босые Смыла теплая волна. Вспомнил я про это, Остальное показалось — суета. Девочка из лета. Девочка из лета-та-та-та-та… И в руке, как нож холодный, Я сжимал ее билет, И змеюкой подколодной Выползал прощальный бред, И держала, как злой заступ, Пыльный поручень рука Милой девочки глазастой До последнего гудка. Вспомнил я про это, Остальное

показалось — суета. Девочка из лета. Девочка из лета-та-та-та-та… Двор безмолвный, мне бы впору Заблажить по всей ночи: — Где украсть, какому вору, От души ее ключи? Под аккорды, под куплеты Чей забор перемахнуть, Чтобы девочку из лета Хоть на миг опять вернуть? Вспомнил я про это, Остальное показалось — суета. Девочка из лета. Девочка из лета-та-та-та-та… 2001 год

Девочка под дождем

В городе дождь. В городе сон. Ветер сырую листву волочит. Фары, как нож Мокрый картон, Режут мой город на части в ночи. Жаль, что художником быть я не рожден. Вот и картина — творенье божественных рук: Девочка под дождем. Девочка под дождем. И никого вокруг. Лужи без дна. Небо без дна. Я — посреди, оборвав якоря. Это она. И не она. В этом дожде я такую же потерял. — Жаль расставаться, давай переждем. — Жаль, — отвечала, — но дождь промочил глаза… Девочка под дождем. Девочка под дождем. Так много лет назад. Локти содрав и посбив каблуки. А ночь все быстрей Льет акварель И размывает глаза ее — васильки. Там, где я маюсь в ночи, осажден. Там, где натурщица мокнет навзрыд, чуть дыша… Девочка под дождем. Девочка под дождем. А имя ее — Душа. 2000 год

Девочка-иголка

Чего тебе от жизни не хватает? На чем тебя поймала наркота? Душа парит, а тело пропадает — Лишь год прошел, а ты уже не та. Есть прозвище тебе — любовно и надолго: В компании своей ты — «девочка-иголка». Уколется по вене, Заботает по фене Золотая молодежь. Покорно и без толка, Девочка-иголка, Зачем ты вновь сюда идешь? Твой крепок сон, а рядом спит безбожник. И кажется хоромами нора, Где каждый вечер дьявольский художник Отравленные краски подбирал. И ангелы, что вслед кружили белой стаей, Синими, зелеными на небе стали. Уколется по вене, Заботает по фене Золотая молодежь. Покорно и без толка, Девочка-иголка, Зачем ты вновь сюда идешь? 1995 год

День рожденья

Вам завтра 25. И званый люд, Я верю, изойдет на комплименты. Я верю, треснет стол от вин и блюд, Собранных соответственно моменту. Охапкам роз не хватит в доме ваз. Не хватит слов воздать хвалу фасону. Меня здесь нет. Но поздравляю вас Гудком автомобильного клаксона. Я знаю, грянут вилки и ножи Почище, чем на поле Куликовом. И голос из колонок заблажит О том, что кто-то где-то цепью скован. И в час, когда затеют перепляс, Со стенки если грохнется гитара, Считайте, это я поздравил вас, Тепло и громко, в самый миг разгара. Квартирный пес ваш выкупан ко дню, Надушен, нацелован и — по кругу. К тому же он участвует в меню — Он умный, он во всем заменит друга. Но если он на шею прямиком, Сорвался, ощетинился, залаял, И если вам в губу вцепился он, Считайте тоже — это я поздравил! Я верю, все хлебнут на брудершафт. Друг друга за грудки никто не схватит. Никто «ерша» не халкнет, оплошав, И ни один не ляжет спать в салате. И вы, блеснув собой (само собой!), В кругу гостей — большой бриллиант в оправе… Но если драка, если мордобой, Вы скажете: «Нас Новиков поздравил!» Вам завтра 25. Я верю, грусть Берет, когда пирог в свечах, как ежик. Я к вам навряд ли в гости соберусь, Да и навряд ли мне ваш муж предложит. Но если вы на несколько минут Сбежите вниз (для вас почти нет правил), И если вас до завтра не найдут, Пусть знают: это я пришел, поздравил! 1988 год

Дом под снос

Как просто, тихо, без речей, Решился будничный вопрос: Мой дом, теперь уже ничей, Приговорен — идет под снос. Еще денек — и крыша с плеч, Сползется гусеничный лязг. На пустыре, где стенам слечь, Устроят бревна перепляс. Где белый голубь на шесте, Где в мае яблоня в фате, Где звоном битого стекла — Гляди — стрижи из-за угла, Где по натянутой струне Танцуют тени на стене, И чертит детская рука Границы мира с чердака. Не дом — корабль кверху дном. Один — и ты уже не флот. Большим растерзанным окном Кричал его беззубый рот: «Здесь больше некому стеречь В горошек ситцевую ночь!.. И на траву, как было, лечь, И полететь куда-то прочь». Где белый голубь на шесте, Где в мае яблоня в фате, Где звоном битого стекла — Гляди — стрижи из-за угла, Где по натянутой струне Танцуют тени на стене, И манит пальцем на крыльцо Кавказской пленницы лицо. Что здесь задумано потом — Благословенным трижды будь! Конечно, дом, конечно, дом Построят здесь когда-нибудь. Каркас, затянутый в бетон, Глаза окон — во все концы. «А где же тот?.. А где же он?..» — Весной замечутся скворцы. Где белый голубь на шесте. Где

в мае яблоня в фате. Где звоном битого стекла — Гляди — стрижи из-за угла. Где по натянутой струне Танцуют тени на стене. И тихо лестница-клюка Живет под мышкой чердака. 1985 год

Дурман

В темном лесе есть поляна. На поляне есть цветок — Испытаешь вкус дурмана, Если хватишь хоть глоток. Тот цветок порос бурьяном. Дни и ночи напролет Алкашам и наркоманам Он покоя не дает. Он любую тварь стреножит, Будь ты — сдуру, или — пьян. Кто к себе его приложит — Превращается в бурьян. Тот бурьян встает вдоль просек, Блещет черною росой, И его вприпрыжку косит Тетка черная с косой. Сказка ложь, да вся с намеком Для любого дурака. Шел я боком, боком, боком Мимо черного цветка. Шел размашисто и быстро, Не касался, не вдыхал, Но молил, от божьей искры Чтоб тот лес заполыхал. Ядовит он очень ведь, очень ведь. Но стоит у леса очередь, очередь. 2007 год

Екатеринблюз

Оркестр ночного города… В нем звуки живут в тесноте. Разбрасывается гордо Осколками дискотек. Включайте же все на полную Немедленно и сейчас! Я музыкой город наполню. А музыка вся про нас. И к церковке на подходе я Притихну, остепенюсь. Здесь бог мне послал мелодию — Екатеринблюз… Он знает, что все мы спятили, Оглохли в один присест. И в память нам всем распятием Сутулится сирый крест. И я на него юродиво До драных колен молюсь. Молитвою мне мелодия — Екатеринблюз… Прозрачный он и упрямый — Не впишут его в листы. Я девочке лучшей самой В него заверну цветы. Грозятся уйти, уходят ли — Я все равно остаюсь. Как нота из той мелодии — Екатеринблюз… 1999 год

«Есть на свете истина одна лишь…»

Есть на свете истина одна лишь, Но узнать ее нам не дано. Всей на свете правды не узнаешь — Мир бездонный. Зря мы ищем дно. Зря мы ищем дальний купол неба, Увлекаясь мыслями в полет. Даже бог наш в этом своде не был, Потому и нам быть не дает. Даже если к господу предстанем: «Дай нам правду, мы же — человек!..» Все равно всей правды не узнаем И уйдем искать ее навек. 2009 год

Жена

Эта женщина седая Мне не мать и не сестра. И глазами молодая, И душою не стара. Их, сединок этих частых, Не берет басма и хна, Не гадайте понапрасну: Эта женщина — жена. Из ее сединок тихо Каждый день не с той руки Жизнь кроила, как портниха, Да вязала узелки. Клок фаты на свадьбе майской Распустился в нитку-прядь… Век теперь со мною майся — На кого теперь пенять! Так и было. Ждали лета В тридцать первый майский день. На четыре части света Мир дурманила сирень. Мне тогда подумать можно ль, Что взамен ее любви Путь сибирский, путь острожный Втиснут под ноги мои? А беда-то вся до точки И известна, и стара: За мои куплеты-строчки Непродажного пера. Где от боли и от пота Я душой на части рвусь, Где хрипит надрывной нотой Измордованная Русь. Где сквозь слезы — смех до колик, Да облава — пес на псе, И куда ни ступишь, Новик, Ты — в запретной полосе! За полшага до крушенья — Здесь охотник глуп и слеп — По певцам, как по мишеням, Лупит сверху, влет и вслед. Увильнуть от мушки-злючки — Не стерпеть душе стыда. Мать-Россия — круг в колючке, Значит, верно, мне — сюда! Где земле огромной горло Давит «малая земля», И заздравят звуки горна Власть брякушек и рубля. Мне туда, где Честь и Веру Раздавил плакатный щит, Где в загонах и вольерах Совесть наша верещит. Где гуляет нынче плетка, Пряник завтрего сулит. Посбиваю ли подметки Иль с подметок буду сбит? Я не свят. И жизнь вторая Мне в кармане не дана. Но на эту я сыграю, Коль играется она. Коль целы и невредимы, И красивы до сих пор Этой женщины седины — Струн серебряных аккорд. 1984 год

Женщина ушла

За женщиной тянулся шлейф — Синявый дым табачный До первого угла. Сорвалось с губ моих о ней Два слова неудачных, И женщина ушла. Висел вопрос в ее прищуре узком. Продать она себя хотела и могла На языке любом. Но я сказал на русском. И женщина ушла. А я пошел, мурлыча в тон По городу, где Альпы Над крышами — горбом. Где танцовщицы за стеклом То белы, то асфальтны, То просто в голубом. И в кабаке, в дыму, в проходе узком Мне пела у стола взахлеб и догола. И даже позвала. Но я сказал на русском. И женщина ушла. И был я нем. И был я зол. И ухарем бездомным Из потного стекла Чужое пойло, как рассол, Хлебал в дыму бездонном. И выстыл, как зола. И в руки мне ломилась грудью блузка. Кривлялась и врала. Метала и рвала. И на углу ждала. Но я сказал на русском. И женщина ушла. 1995 год